***

***

***   

Он содрал с себя майку и джинсы и наконец-то прижался к ней, как ему хотелось, как он давно мечтал, как ему снилось в непристойных снах, после которых он чувствовал себя разбитым и думать ни о чем не мог, только о том, как все будет.

Он уговаривал себя не спешить. Разве можно спешить с женщиной, которая в панике прикрылась покрывалом и стояла возле постели, крепко зажмурившись, как будто это была не постель, а эшафот? И поначалу у него даже получалось не спешить, и он с удовольствием и первобытной радостью гладил и узнавал ее, но потом… потом оказалось, что никакие уговоры не помогают.

Что-то с ним случилось. Он понятия не имел, как это назвать, но знал только одно — если он сейчас же, сию же минуту не получит ее, всю целиком, с ее зажмуренными глазами, шелковой кожей, крепкой грудью и даже синяком на скуле, вместе со всеми ее мыслями, и страхами, и попытками убежать, от него ничего не останется, кроме кучки холодного перегоревшего пепла.

Всей кожей, с головы до ног, он чувствовал, что живет, дышит, двигается, что он принадлежит этой секунде и этой женщине, и это самое лучшее, что могло случиться с ним, и оно случилось, и еще чуть-чуть, совсем чуть-чуть, и тянуть уже нет сил, но он же должен был не спешить!..

Варвара вдруг открыла глаза и стиснула его изо всех сил, делая ему больно, и он был рад, что она так стискивает его, что он станет падать не один, и она упадет рядом с ним.

Кровь молотила в ушах, во рту было сухо и горячо, а лоб, наоборот, оказался совсем мокрым. Он вытер его о подушку и некоторое время полежал, стараясь не слишком сопеть. Не сопеть было невозможно.

Варвару было совсем не слышно, как будто она умерла. Иван покосился на нее, чтобы убедиться, что она жива и на месте.

— Привет, — сказала она, не открывая глаз. Почувствовала, что он на нее смотрит.

— Привет, — ответил он и улыбнулся.

Говорить больше не было сил, и они перестали говорить.

Вечернее солнце, еще не до конца убравшееся за дома, плавило стену, которая как будто исходила струйками чистого золота, и оно стекало, и капало, и пропадало, и Иван понял, что начал засыпать.

Спать было никак нельзя.

Он перевернулся на спину, решительно протянул руку и прижал Варвару к своему боку. Она прижалась и задышала ему в подмышку. Было щекотно, но он терпел.

— Ты молодец, что пришла, — не придумав ничего лучшего, сказал он.

— Я подумала, что Лина — твоя жена.

— Что?!

Варвара вздохнула.

— Я подумала, что Лина — твоя жена. Она так уверенно шла и еще спросила, к ним я или не к ним, то есть к вам…

— Сюда приходит еще два десятка людей, — ответил Иван, — все они живут в этом доме. Моих родственников среди них нет.

— Просто она работает у нас, и утром я к ней ходила, — пробормотала Варвара. Ему показалось, что теперь она начала засыпать, и не хотелось, чтобы она засыпала.

Вся ночь впереди. Она еще успеет выспаться.

Она будет спать у него под боком, и в любую минуту, как только ему захочется, он сможет трогать ее, гладить, целовать, тормошить и делать с ней все, что заблагорассудится Вот до чего дошло. А он было решил, что ничего не выйдет, так проворно она тогда от него сбежала.

Он дунул ей в ухо. Она вздрогнула и открыла глаза.

— Я не женат, — произнес он тихо, — и даже не был. Надо было мне раньше тебе сказать, чтобы ты не тряслась от страха.

— Я тряслась от страха вовсе не из-за жены, — возразила Варвара, — я тряслась от страха из-за тебя! Пять минут назад мне было наплевать, женат ты или нет.

— А десять минут назад? — вдруг спросил он. — А вчера? А в Карловых Варах?

Почему-то ему требовалось, чтобы она немедленно подтвердила серьезность своих намерений, но не мог же он сказать об этом прямо!

— Не знаю, — призналась Варвара, — я не думала об этом. Я думала, что просто не могу тебя… интересовать, и все тут.

— Почему не можешь?

— Я толстая, — прошептала она из его подмышки, — у меня одежда дурацкая. Работа не поймешь какая. И некрасивая я.

— Кто тебе это сказал? — Он вытащил ее из-под мышки и поцеловал, сильно, по-настоящему. — Ты очень красивая. И худых я не люблю.

Этого Варвара просто не могла пережить.

— Как не любишь?! — Она подняла голову и уставилась ему в лицо, как будто он только что открыл ей принцип теории относительности. — Все мужчины…

— Стоп, — перебил он, — я ничего не знаю обо всех мужчинах. А ты что, знаешь?

Варвара все смотрела на него.

— Мне нравятся всякие женщины, — продолжал он задумчиво, — но я как-то никогда не оценивал их по… весовым категориям. Из-за тебя я даже спать не мог.

Варвара легла щекой ему на грудь и прикрыла физиономию ладошкой.

Он обещал ей «продолжение». Конечно, она не поверила ему, она даже себе не могла признаться, что пришла сюда именно за «продолжением», а не за сумкой и не за помощью, но она не ожидала, что все будет так хорошо, что все получится — с первого раза! — что не будет неловкости, паники, фальши.

Впрочем, паника была, но он очень быстро прогнал ее.

— Я хочу за тобой ухаживать, — вдруг объявил Иван, и она вздрогнула, — я же за тобой не ухаживал совсем.

— Ты колол мне уколы, — пропищала Варвара, — и мыл меня в ванне.

— Это не в счет. То есть мне просто повезло, что не пришлось таскаться за тобой, провожать тебя до дому, приглашать в театр и все такое.

— Это так ужасно?

— Это не ужасно, но утомительно, — объяснил он, — это все ритуальные танцы вокруг костра, а прыгнуть сразу никто не решается.

— А мы с тобой сразу прыгнули?

— Прыгнули, — согласился он, подтянул ее повыше и поцеловал в шею, — еще как прыгнули, душа моя! Вот в театр не ходили, а прыгнули.

Варваре стало смешно.

— А как ты хочешь за мной ухаживать?

— Сначала есть, — объявил он, — потом принимать ванну. Потом опять…

— Есть?

— Да не есть! — сказал он с веселой досадой. — Спать!

— Вовсе ты не хочешь за мной ухаживать, — заключила Варвара с робким кокетством, — просто ты сам хочешь есть, в ванну и спать.

— Я хочу не просто спать, а спать с тобой, — уточнил он, — все правильно.

Он откинул одеяло — Варвара сжалась и зажмурилась — и некоторое время пристально изучал ее ребра.

— Болят?

— Ничего. Таня сказала, что ты колол мне что-то правильное, раз я вообще могу ходить.

— Еще бы! Конечно, правильное! Я врачом много лет работал.

— А сейчас ты кем работаешь? Он смачно поцеловал ее в живот.

— Сейчас я работаю хозяином жизни, и уже довольно давно. По мне разве не видно?

Варвара поняла, что отвечать на ее вопрос он не станет.

***   

Почему? Не хочет, чтобы она узнала о нем больше, чем он готов ей продемонстрировать? Указывает ей ее место? Дает понять, что это не ее дело?

Она напряглась так заметно, что он почувствовал и внимательно взглянул ей в лицо.

— Я… сделал тебе больно?

— Нет.

— Неприятно?

Они помолчали, глядя друг другу в глаза.

— Я хотела поговорить с тобой, — выпалила Варвара, понимая, что сказка кончается, скоро начнут бить часы на городской башне, карета превратится в тыкву, а кучер в крысу. Золушка осталась Золушкой, так и не побывав принцессой. — У меня… проблемы.

— Я знаю, — согласился он, не понимая, почему у нее так изменилось настроение, — ты придумала, как их решить? Или нашла Пашины деньги?

— Деньги я еще не нашла, — сказала Варвара нетерпеливо, — кстати, это самая большая проблема. Я никак не могу взять в толк, где они могут быть, эти дурацкие деньги!

Тут Иван неожиданно захохотал и повалил ее назад, в омут чистых простыней и разгромленных подушек, и прижал ее руки, и придавил ее ноги, он даже укусил ее, заставив тихонько ахнуть, и вдруг стало совершенно неважно, почему он не сказал ей о своей работе, и что она надумала делать с полумиллионом швейцарских франков, и ничего не осталось, кроме него и его яростных эмоций, и она только принимала их, восторженно ужасаясь тому, что это она — она! — их вызвала, как горные тролли, вызывающие своими заклинаниями извержения вулканов.

* * *

Когда они очутились на кухне, было уже совсем темно. Вечернее солнце, махнув на них рукой, убралось за свой океан, зато Иван сказал, что сейчас он затопит камин.

И вправду затопил.

Почему-то Варваре казалось, что топить камин — это очень тяжелая и грязная работа, требующая настоящих крестьянских усилий, но он подошел, присел на корточки, щелкнул зажигалкой, и веселое пламя побежало по сухому дереву, стало потрескивать и подпрыгивать, и Варвара сказала басом:

— Ух ты! — потому что больше сказать было нечего. Очень быстро он приготовил еду — мясо и диковинные, громадные, совсем не весенние помидоры с брынзой, — и Варвара поняла, что голодна, как стая бездомных кошек. Она даже головой встряхивала по-кошачьи, когда поедала свою порцию.

— Еще? — спросил, когда она доела. Варвара посмотрела на его тарелку. Она была почти полна.

— А ты почему не ешь?

— Я ем. Положить еще?

Варваре стало неловко.

Господи, первый раз в жизни у нее… романтический ужин, и она ест, как лесоруб после дня тяжелой работы!

— Ничего страшного, — сказал он весело, — что ты пугаешься?

— Я не пугаюсь, — пробормотала она, — я хочу с тобой… поговорить.

— Сейчас поговорим. Доедай, — и он положил ей еще кусок мяса. И этот кусок она тоже слопала.

Вот ужас-то. Самое главное, что и разговаривать ни о чем не хотелось, только бы сидеть возле него, слушать, как трещат дрова, и уговаривать себя, что все это происходит на самом деле.

Чайник зашумел умиротворенным вечерним шумом. Варваре всегда казалось, что чайник шумит по-разному. Утром — торопливо и бодро, вечером — сыто и умиротворенно.

— Я вполне могу слушать. Значит, ты все выяснила и не знаешь только, где деньги. Правильно я понял?

— Нет, — сказала Варвара, — не правильно. Я догадываюсь, кто это, но не знаю наверняка.

— Деньги украл Петька в компании с твоим шефом.

— Есть кто-то еще. Кто-то третий. Если он есть, то все сходится.

— Что сходится?

— Все. Мой шеф сам по себе ни на что не годен. То есть он не годен на роль бандита и мозгового центра. Ты не знаешь, он раньше был знаком с… Петром Борисовичем?

Иван пожал плечами.

— Если был, то Петр Борисович мог предложить ему некую комбинацию, очень выгодную. Шеф у нас мужчина видный, в обществе принят, за границу катается, у него лишних денег никогда не бывает. Петр Борисович мог его уверить, что комбинация не только выгодная, но и совершенно безопасная. От шефа требуется одно — открыть где-нибудь счет, желательно на чужое имя и желательно в иностранном банке. На Кипре, к примеру, или где там все счета открывают?…

— Неважно, — сказал Иван, — в Кот-д'Ивуаре.

— Ну да, — согласилась Варвара, — самому открывать этот счет ему было не с руки. Это вообще трудно — открыть левый счет?

— Да не особенно, — подумав, сообщил Иван, — но пути надо знать, конечно.

— Может, он боялся лишний раз светиться, раз уж он задумал… ограбление века, а может, этих самых путей не знал. Ну вот. А мой шеф как раз во всяких таких делах, где не надо никаких усилий, но можно что-нибудь ловко спереть, большой мастер. Он из компании, знаешь, какие деньги уводит!

— Большие? — осведомился Иван.

— Я не знаю, что значит большие деньги в твоем понимании, — быстро ответила Варвара, — по моим представлениям — большие. Не тысячу долларов и не две.

Тут ей некстати вспомнились ее «купюры», и она оглянулась на свою сумку. Купюры оставались в ней. Испытывая жгучее желание проверить их сохранность, она все же усидела на месте и продолжила:

— Допустим, шеф открыл счет, а Петр Борисович на этот счет перевел полмиллиона денег своего брата. Когда все состоялось, он пришел к шефу, чтобы решить, как они будут действовать дальше. Я считаю, что шеф не знал, чьи это деньги, и не знал, что из этого выйдет такой… национальный скандал. Мне кажется, Петр Борисович подозревал, что как только шеф узнает, он немедленно струсит и выйдет из дела или сдаст его кому-нибудь, и поэтому спешил.

— И неожиданно умер у него в кабинете, — закончил за нее Иван.

— Да, — подтвердила Варвара. — Я не знаю, от чего он умер. Шеф не мог его убить — кишка тонка. Наоборот, когда ему вдруг стало плохо, он кинулся его откачивать и окно открывать. Игнат Бражников, программист, видел, как шеф вскочил на подоконник и распахнул окно. Программисты как раз в противоположном крыле сидят. Наши окна от них очень хорошо видны.

— И что дальше?

— Когда шеф понял, что Петр Борисович умер окончательно и бесповоротно, он решил разыграть спектакль. Как будто тот умер вовсе не у него на глазах. Он боялся, что если станут разбираться, докопаются до комбинации, найдут счет или что-то в этом роде. Он усадил его за компьютер и даже не посмотрел, что компьютер не был включен в розетку, сказал мне, что ушел к юристам, а сам пошел курить на лестницу, ждать, когда труп обнаружат. По-настоящему договариваться с юристами ему было некогда, да он и не думал, что я стану это проверять! И никто не станет проверять, Петр Борисович-то сам по себе помер, без посторонней помощи!

*** 

— А ты решила проверить.

— А я решила проверить. Лина мне сказала, что ни шеф, ни Илария в тот день в юридическую службу не приходили. Я так поняла, что он от испуга даже не смог все как следует сделать, иначе он не стал бы мне врать, что пошел к юристам! И вообще он ничего этого не смог бы — ни квартиру мою разгромить, ни Димке по голове стукнуть, ни меня… избить. Кроме того, он еще Тане на дверь бумажку пришпилил — верните деньги или будет хуже. Таня — это моя подруга.

— Я помню.

— Значит, он следил за нами, когда мы из моей квартиры уезжали в Танькину! И ключи у меня на работе пропали.

— У тебя украли ключи?!

— Ну да. У меня украли ключи и устроили погром в моей квартире. Я даже подумала, что это ты искал там деньги. Как тогда, в Карловых Варах.

Иван холодно смотрел на нее.

— Но днем ключи еще были у меня! Илария, это помощница шефа, подняла их с пола и вернула мне! Если бы они хотели их украсть, они украли бы именно тогда, а не стали возвращать!

— С чего ты взяла, что она подняла их с пола? Это она тебе так сказала? А может, она вытащила их у тебя из сумки, пошла в металлоремонт и сделала дубликат. А потом вернула их тебе.

Варвара посмотрела на него остановившимися глазами.

— Нет, — забормотала она, — нет, не может быть. Шеф не мог ударить Димку по голове, он весь день просидел на работе. И вообще это совсем не его стиль! Вот на начальника анонимку написать в налоговую полицию он может, очень даже запросто, а по голове… нет, вряд ли! Точно есть кто-то третий, Иван. И я его боюсь.

— Не бойся, — сказал он и улыбнулся, — ты храбрая сыщица, а вовсе не какая-то там размазня!

— Я не размазня, — медленно подтвердила Варвара. — И еще журнал. Когда тот вез меня в машине, я лежала на журнале, прямо на желтой наклейке. У нас все журналы с такими наклейками приходят, значит, это кто-то из компании. И мне кажется, что я знаю — кто.

— Кто?

— Завтра утром я скажу точно.

— Говори сейчас, — приказал он, — что еще мы будем утра ждать!

— Нет. Завтра. А если это не он?

— А если это он? — спросил Иван сердито.

* * *

Он забеспокоился, когда ему позвонила Лина и сказала, что у нее только что была Варвара Лаптева.

Полоумная девка все же затеяла расследование, как будто украли галоши, а не полмиллиона франков! Он собирался ехать за ней, если бы только она оказалась в своей квартире, хоть не признавался себе в этом, а она возникла на пороге его дома, как будто явилась прямо из его мыслей!

— Мне надо выяснить все, до конца, — твердила она упрямо, — и найти эти деньги, чтобы твой приятель Паша не думал, что их на самом деле украла я!

— Паша так и не думал. Так думал только я. И то не долго.

— Помоги мне, Иван.

— Как?

— Давай завтра вечером съездим в одну компьютерную контору. Я с утра туда схожу и попробую подготовить почву. Она называется «Электроникс Плюс», там работал Петр Борисович. Я хочу, чтобы ты посмотрел его компьютер и сказал, можно ли залезть в него и узнать обо всей комбинации с деньгами.

— Если ты говоришь, что этот третий с твоей работы, при чем тогда Петькина контора?!

— Ты мне поможешь?

— Да. Но я хочу знать, при чем тут контора?! И как ты собираешься потрошить их компьютеры? Тебе никогда в жизни никто не разрешит! Если бы это была моя контора, я ни за что не разрешил бы чужим людям копаться в компьютере моего сотрудника!

— Я уговорю ее хозяина.

— Ты меня пугаешь, — пробормотал Иван.

— А если мы найдем эти деньги? Ты будешь рад?

— Я буду просто счастлив, но я не понимаю…

— Тебе и не надо ничего понимать, — сказала Варвара с железобетонным женским превосходством, — ты мне просто помоги. Договорились?

Он смотрел на нее и молчал, а она думала только о том, что ни слова не сказала ему ни про жалюзи, ни про люльку, в которой работали нерадивые мойщики окон.

* * *

Утром она наотрез отказалась доехать с ним до работы.

— Не надо меня везти! Я сама прекрасно доберусь!

Он злился от беспокойства за нее и не хотел, чтобы она это заметила. Ее вчерашняя идея не слишком ему нравилась, но он понимал, что она уже все придумала и мешать ей не стоит.

Полночи он рассматривал ее и удивлялся тому, что она спит рядом с ним, и что она оказалось такой умной и решительной, и все придумывал, что скажет о ней его насмешливая мать.

Только никаких официальных фотографий.

Варвару он станет показывать живьем, и пусть все думают, что хотят!

Потом он ее разбудил, и это было так здорово, так остро, и забирало все силы, и он проспал бы, если бы не будильник, который невозможно выключить с первой попытки!

— Я не понимаю, почему не могу тебя подвезти. А если мне хочется?

— А если мне не хочется?

Он выглянул из своей ванной — свежевыбритые щеки, короткие волосы, необъятные плечи под расстегнутой льняной рубахой, слаксы с безупречными складками.

Как он сказал — я работаю хозяином жизни?

И удивился — разве по мне не видно?

Варвара отвела глаза. Вчера, когда они ели мясо и запивали его красным вином, а потом сидели на ковре перед камином, прижавшись друг к другу, все было не так. Он был в джинсах и майке, а она в халате, а потом не стало ни джинсов, ни маек, ни халатов, а сейчас в несентиментальном утреннем свете все казалось другим. Варвара снова чувствовала себя замарашкой и косилась на свои побитые сапоги, валявшиеся у входной двери, и одергивала юбку, и теребила верхнюю пуговицу на кофте, все не могла решить, что лучше — застегнуть или расстегнуть.

Джинсы, свитера, ботинки на толстой подошве и… «Харлей Дэвидсон»!

— Что ты бормочешь?

— «Харлей Дэвидсон», — выпалила Варвара. Рубашку он застегнул, и на него можно было смотреть относительно спокойно. Вот уж никогда она не думала, что расстегнутая мужская рубашка может приводить ее, Варвару Лаптеву, в состояние гипнотического транса!

В два глотка он выпил свой чай.

— У тебя когда-нибудь был мотоцикл?

— Ты что? — Варвара как будто даже обиделась. — С ума сошел?

— Черт его знает, — сказал он, подошел, взял ее за волосы и поцеловал в шею, над расстегнутой верхней пуговицей, — по-моему, да. Сошел.

Кое-как ей удалось отвязаться от его предложений «подвезти», и пообещав, что позвонит ему, как только окажется на работе, она выскочила на утреннюю улицу и зашагала по ней в сторону метро.

Нельзя поминутно думать только о нем, уговаривала она себя. Это очень глупо. У тебя есть дело, и ты должна довести его до конца хотя бы потому, что без тебя никто не доведет его до конца! Ты уже все придумала, ты умница, он сам сказал тебе, что ты не какая-то там размазня! Последнее усилие, и все станет на свои места. И не смей раскисать. Поду-умаешь, какая тонкая натура! Все тебе кажется, что бьют часы и карета превращается в тыкву, а кучер в крысу! Нет, не карета. Пожалуй, «Харлей Дэвидсон», так будет вернее.

***  

Варвара засмеялась, до смерти напугав какого-то смирного дядечку, тащившегося перед ней, и нырнула в метро. Ехать было не слишком далеко, но очень неудобно, и она многое передумала, пока добралась до старого жилого дома, где одно крыло занимали офисы.

Было еще рано, и длинноволосые гении не толпились на лестничной клетке возле низменных консервных банок и стульев с вылезающим поролоном. Без помех Варвара взобралась на третий этаж и немного подышала перед латунной табличкой «Электроникс Плюс».

С чего она взяла, что они начинают работать так рано? Может, все закрыто и зря она так старательно готовилась?

Дверь была открыта, но коридор пустынен и тих, должно быть, гении только начинали собираться. Варвара осторожно прикрыла за собой дверь и некоторое время постояла в полумраке, прикидывая, куда ей лучше пойти первым делом.

Издалека громко сказали:

— Черт знает что!.. — и Варвара узнала голос Арсения Троепольского. Он был на месте, и это как будто придало ей уверенности.

А ведь и вправду черт знает что!

Конторка, за которой полагалось сидеть охраннику или барышне, разводящей посетителей, пустовала. Пустовала она и в тот раз, когда Варвара здесь была, — то ли охранник был нерадивый, то ли барышня все время отлучалась.

Варвара прошла было мимо и вдруг замерла посреди коридора, как будто внезапно увидела направленный на нее пистолет. Шея стала мокрой от страха. Боясь ошибиться, она скосила глаза и взглянула на конторку. Стопка ярких журналов лежала на уголке — то ли барышня читала, то ли охранник развлекался, а может, почту им складывали именно сюда, на уголок. Медленно-медленно, стараясь не дышать, как будто и впрямь под дулом, Варвара повернулась и взяла в руки верхний журнал.

Наклейка была все того же отвратительно желтого цвета. Наверное, теперь до конца жизни желтый цвет будет вызывать у Варвары тошноту. На желтом было бурое пятно, и Варвара поняла, что это ее собственная кровь с разбитой губы, которой она прижималась к журналу. В голове зазвенело — тоненько и протяжно. Однажды у нее так же зазвенело в голове на уроке химии, а потом оказалось, что она лежит на кушетке в кабинете медсестры Раисы Петровны. «Слишком быстро растешь, моя ласточка, — сказала Раиса Петровна, — сосуды за тобой не успевают!» Сосуды «не успевали» и на этот раз, звон все нарастал.

Варвара перевернула журнал, чтобы не видеть наклейку, и задышала ртом. Вроде немного помогло.

В нише лежала толстая амбарная книга, на которой синей ручкой было выведено: «Время прихода — ухода сотрудников». Очевидно, Арсений Троепольский был борец за дисциплину. Варвара вытащила книгу и стала наспех листать. Ей было нужно только одно имя, и она нашла его.

Она нашла!!

Теперь требовалось только одно — уйти до того, как кто-нибудь ее заметит. Варвара запихала журнал к себе в сумку, а амбарную книгу сунула под мышку.

Она не станет просить у Арсения разрешения покопаться в компьютере покойного Петра Борисовича Лиго. Можно больше нигде не копаться, все и так ясно.

Ясно, ясно!

Она нашла третьего, мистера Икс, который бил ее в ребра и отдирал скотч от ее губы так, что каждый раз лопалась кожа! Она нашла того, кто ударил по голове Димку, кто разгромил ее дом, и это было ужасно. Все это время он был так близко, так не правдоподобно близко, а она… ничего не замечала и доверяла ему, как дурочка!

Задыхаясь, Варвара выскочила на лестницу и посмотрела вниз, в длинный, как шахтный ствол, проем сталинского дома. Она должна преодолеть этот проем так, чтобы ее никто не заметил. К которому часу гении собираются на работу? К десяти? К одиннадцати?

Кто-то поднимался на третий этаж, Варвара слышала уверенные шаги и бодрое посвистывание. Вернуться назад нельзя, она не знает, где там спрятаться. В мгновение ока она взлетела на четвертый этаж, прижалась к холодной стене и замерла, стискивая амбарную книгу, в которой гении отмечали свои приходы и уходы.

Посвистывание приблизилось, надвинулись шаги, и Варвара вдруг подумала, а что, если он идет сюда? Она посмотрела наверх. Пятый этаж был необитаем, там колыхалась какая-то ржавая сетка, и железная дверь с висячим замком перекрывала путь. Туда нельзя. Куда же?!

Посвистывание прекратилось, бахнула тяжелая дверь, и Варвара закрыла глаза — ушел.

Нельзя терять ни минуты.

Что было сил она бросилась вниз, перескакивая через три ступеньки и поминутно прислушиваясь, не идет ли кто-нибудь. Все было тихо.

Она выскочила на улицу и побежала в другую сторону — не в ту, куда вела «народная тропа», протоптанная в остатках прошлогоднего газона. Здесь не было никакой «народной тропы», и сапоги моментально намокли до самых щиколоток.

Только забежав за серый угол, Варвара перевела дух. Жаль, что она не курит. Почему-то ей подумалось, что сигарета успокоила бы ее. Она поглубже запихнула в сумку журнал и пристроила сверху амбарную книгу. Немножко подышала, выгоняя из себя муть и страх, и пошла к метро. Она обошла дом, пролезла в дыру, проделанную в сетчатом заборе непонятного назначения, и выбралась на людную улицу.

Только теперь она вспомнила, что так и не спросила у Ивана номер его телефона, и ее номера он не знал. Может, и не собирался ей помогать?

Опять захотелось плакать, но Варвара строго прикрикнула на себя. Она разгадала загадку — одна. Она все время была одна, и все-таки разгадала. Правда, денег не нашла, а Ивана Берсенева скорее всего интересовали именно деньги.

Ну и ладно. Переживем. Нам не в первый раз.

Она заплакала на эскалаторе, но когда садилась в поезд, глаза у нее были сухие.

* * *

На работе Илария строгим голосом спросила у нее «оправдательный документ», а Варвара даже не могла взять в толк, чего от нее хотят.

— Значит, бюллетеня нет? — констатировала Илария, и Варвара поняла, что дела ее плохи. Так плохи, как никогда раньше. — Жаль, Варварочка, что вы не подготовились. Альберт Анатольевич будет очень недоволен.

Весь день в приемной было так тихо, как бывает в приморском городе после штормового предупреждения, так по крайней мере казалось Варваре. Она даже Тане не решилась позвонить со своего телефона, убежала к Ольге Громовой и говорила одну минуту — жива, здорова, все расскажу потом.

— Васю можно домой забрать? — крикнула напоследок подруга. — Он без Димки весь извелся и деда с бабкой извел!

Варвара не имела понятия, можно ли забрать Васю.

— Подожди пока, — сказала она тихонько, — хотя бы до завтра. Я тебе позвоню.

— Ты где ночевала?

Варвара вздохнула.

— А? У него, что ли?

— У кого?

— У того, который на тебя наехал. Да?

***  

— Да.

— Ты не можешь говорить, — догадалась умная Танька, — ты мне потом позвонишь?

— Да.

— Он нашел бандита?

— Он не нашел. Я нашла.

От неистового Танькиного любопытства завибрировал телефонный провод, и Варваре даже показалось, что затряслись ручки в высоком стакане, стоявшем на Ольгином столе.

— Я все тебе объясню, Тань, только не сейчас, ладно? Вечером. Или завтра.

— Ты опять к нему поедешь?!

У Варвары не было сил отвечать, и она осторожно положила нагревшуюся трубку.

Ну вот. Она все теперь знает. И что ей делать? Как ей быть? Кому кричать «держи, а то уйдет!»?

Около трех часов Варвару вызвал шеф.

Полдня он просидел в кабинете, никого не принимал и все только шушукался с Иларией, которая то входила, то выходила и ни разу не посмотрела в сторону Варвары.

«Знак беды» — так назывался роман, который читала Варвара в самолете. Она читала роман под названием «Знак беды», а рядом чихал и утирался платком Иван Александрович Берсенев.

Господи, что ей теперь делать? Она весь день задавала себе этот вопрос, упорно и монотонно, и до сих пор не придумала на него ответ. Что ей делать, господи?!

«Господь, — говорила бабушка Настя, — не соседская коза. Его просто так не зовут. Только если уж дело какое важное…»

У Варвары было очень важное дело. Она знала, что беда уже стряслась, и все-таки умоляла того, который — не соседская коза, чтобы он помог.

— Ну вот что, — сказал шеф, когда Варвара осторожно прикрыла дверь в его кабинет и по неслышному ковру пошла к столу, как будто ее волокли на невидимом аркане, — все мы люди, и у нас бывают разные… ситуации. Что вы стоите как столб? Садитесь.

Варвара неловко приткнулась на золоченый стул и сложила на коленях руки. Руки были большие и неухоженные. Варвара посмотрела на них, как будто это были чьи-то чужие руки.

— Так вот, — продолжил шеф, как будто не сразу вспомнив, о чем он хотел сказать. Очки сверкнули неумолимо. — Вы меня раздражаете, Варвара.

Она улыбнулась. А что ей еще оставалось делать?

— Да, — повторил он с нажимом. Кажется, ему не понравилось, что она улыбнулась. — Вы раздражаете меня. Вы неплохой работник, но я не могу с вами работать. Есть два варианта. Или вы подаете заявление по собственному желанию, и не надо мне никаких историй про то, что вы работаете в компании уже много лет и так далее, — он повысил голос, словно Варвара уже открыла рот, чтобы затянуть какую-нибудь историю, а он хотел ей помешать, — или я перевожу вас в дочернюю структуру. Машинисткой.

— В… какую структуру? — спросила Варвара. Голос подвел. Оказался хриплым и жалким, странно прозвучавшим в тишине и тепле богатого кабинета. Впрочем, так, наверное, и должен звучать голос работника, которого увольняют потому, что он раздражает шефа.

Не он, а она. Она, Варвара, раздражает шефа.

— На Мичуринский проспект, — буркнул он. Очки опять сверкнули.

— Спасибо, Альберт Анатольевич, — сказала Варвара и откашлялась. Теперь самое главное не зареветь в его присутствии. Потом можно. Потом — сколько угодно. До утра, накрывшись с головой одеялом, с подвываниями и тяжкими всхлипами, оплакивая свою пропащую жизнь. Сейчас — нет. Нельзя.

— Спасибо, Альберт Анатольевич, но на Мичуринский проспект я не хочу. Я напишу заявление, конечно же.

— Пишите, — приказал шеф и подвинул к ней заготовленный заранее листок бумаги. Варвара посмотрела на листок, удивляясь предусмотрительности шефа. — Я подпишу, и вы отнесете его в кадры. Я хочу, чтобы завтра же вас здесь не было. Я не могу работать, когда вы все время попадаетесь мне на глаза. Простите.

— Завтра в десять совещание, — тихо сказала Варвара, делая над собой усилие. Нужно было писать, а руки были такими холодными, что пальцы не слушались. Примерившись, она поудобнее перехватила ручку.

Господи, как это пишется? Прошу освободить меня… Прошу вас освободить меня… Прошу вас разрешить мне… С такого-то числа стать безработной и никому не нужной. Так, что ли?!

— К совещанию подготовит все Владислава, — проинформировал ее шеф скучным голосом, — она приедет, и Лара введет ее в курс дела. Вы можете не задерживаться, Варвара.

— Я постараюсь не задерживаться, — четко ответила она и положила перед ним кое-как написанное заявление. Он размашисто подписал.

— До свидания.

— До свидания, Альберт Анатольевич.

Владислава! Владислава, которая носит леопардовые юбочки до половины ягодиц и по четыре золотых браслета на каждом запястье! Владислава с ее овощными рагу и тушеным мясом! Владислава с ее малороссийским выговором и вечным поминанием «ихних и ейных»!

«Мне о-очень, о-очень понравилось ейное платье!»

Она сядет на Варварино место, к ее компьютеру, к ее столу, к ее телефону, к ее цветам, к ее стакану темного стекла, который она привезла из Карловых Вар и держала в нем ручки!

Нет, вот стакан Варвара заберет с собой! Пусть думают что хотят, стакан она заберет.

Господи, Владислава!.. Ольга Громова, управляющая делами, в обморок упадет!..

Но что она может, Ольга Громова, когда начальник уже все решил и даже заявление подписал!

Варвару еще никогда не выгоняли с работы, и поэтому она не знала, как должен вести себя человек, которого только что выгнали. Человек, у которого кончилось все — любовь, работа, жизнь. Впрочем, любовь почти не начиналась. Или началась, и именно от этого так ужасающе, так невыносимо больно?

В приемной пахло кофе, духами и еще чем-то синтетическим и сложным — может, жидкостью, которой уборщица мыла ковры, — привычным, знакомым миром, в котором Варвара прожила столько лет и из которого ее только что выгнали.

Машинисткой на Мичуринский проспект!..

— Ну что? — спросила Илария, выглянув из своей комнаты. — Вы все решили, Варварочка?

— Решили, Лара, — ответила Варвара тихо.

— Надеюсь, что до конца дня вы доработаете, — весело проговорила Илария, — вы не обиделись на нас?

Из всего, что произошло, это «нас» было обиднее всего.

— Нет, — уверила ее Варвара и улыбнулась, — что мне обижаться!

— Ну и прекрасно. В пять придет Владислава, вы не могли бы к этому времени освободить стол от своих… личных вещей?

***  

— В столе нет моих личных вещей, Лара.

— Разве? — удивилась она. — В нижнем ящики колготки и «Тампакс». Это не ваше?

Варвара молчала. Лицу стало жарко. Так жарко, что вспотели виски. Илария посмотрела на нее и усмехнулась.

— Так что все соберите, Варварочка. Ничего не забудьте.

— Мне нужно сходить в кадры.

— Я отнесу ваше заявление, Варварочка. Я к юристам, и в кадры могу зайти по дороге.

— Спасибо.

— Не за что.

Как только за ней закрылась дверь, Варвара выхватила из нижнего ящика запасные колготки и проклятую коробку с тампонами и запихала все в сумку, где все еще лежали амбарная книга и журнал.

Только бы дотерпеть до дома. Только бы дотерпеть. До какого дома? У нее больше нет дома. Зарплату, наверное, не дадут. Или дадут? Может, узнать в бухгалтерии? А за отпуск? В прошлом году она так и не была в отпуске. На что она станет жить?! Где искать работу и когда она ее найдет?! Правда, была визитка с угловатым мальчишеским почерком…

Нет. В бухгалтерию она не пойдет.

Ей казалось, что вся компания уже знает, что ее уволили, уволили с позором, потому что она «раздражает», и на ее место придет тупая Владислава в «ейной» леопардовой юбочке и браслетах!

Теперь у нее заберут пропуск и больше не пустят сюда, и охранник на входе с любопытством посмотрит ей вслед, и она никогда, никогда не сможет сюда войти, а здесь вся ее жизнь, и интересы, и знакомые, и Ольга Громова — все, все останутся, а Варвару выгнали!..

Зонт. В шкафу лежит еще ее зонт.

Она встала, контролируя каждое движение, подошла и открыла шкаф, наклонилась, достала зонт. Вернулась к столу, положила его рядом с сумкой.

Впорхнула Илария. Она была весела, как птичка.

— Ну что? Собрались?

— Да.

— Ну хорошо. Сделайте кофе и, когда придет Владислава, можете уходить. Вот как вам повезло. У нас еще дел!.. — И она встряхнула белыми волосами в знак того, что «у них» еще очень много дел. — А вы совершенно свободны!

На селекторе загорелся вызов «начальника секретариата», и Илария, трепеща ангельскими крылышками, влетела в свою комнату и нажала кнопку.

— Слушаю.

— Она еще здесь? — осведомился шеф мрачно. Илария была исключительно деликатной дамой и поэтому прикрыла дверь в приемную, где мыкалась уволенная Варвара.

Уволенная — как будто прокаженная! — сидела за столом. Стол казался ей чужим. Впрочем, он уже не принадлежал ей. Он принадлежал Владиславе. Это был «ейный» стол.

— Варварочка, я же просила кофе, — проговорила у нее за спиной высунувшаяся из двери Илария. — Сделайте, пожалуйста. Альберту Анатольевичу я сама отнесу, хорошо?

— Конечно.

Только бы дотерпеть до дома. Осталось всего ничего. Сейчас явится Владислава.

Владислава не явилась. Ни в пять, ни в полшестого.

— По магазинам шляется, заразочка такая, — прокомментировала ситуацию Илария и засмеялась, — вы не волнуйтесь, Варварочка, придет она! Я ей сейчас на мобильный позвоню.

«А вдруг не придет, — думала Варвара. — Вдруг она не придет, и я снова стану нужна? И меня оставят?!»

Городской телефон деликатно прочирикал, и Варвара посмотрела на него с ненавистью.

— Возьмите трубку! — крикнула из своей комнаты Илария. — Вы что? Не слышите?!

— Да, — сказала Варвара мертвым голосом. В трубке молчали, и она повторила привычное: — Приемная Крутова, добрый вечер.

— Ты заболела? — спросил из трубки Иван, и Варвара ее уронила.

Трубка загрохотала по полировке стола, и сердце загрохотало, и кровь загрохотала в ушах, и от этого грохота ей показалось, что она все придумала. Не было в трубке никакого Ивана.

— Да!! — поймав скользкую трубку, выдохнула она. — Да!!

— Да — заболела? — уточнил Иван.

— Нет.

— Нет — не заболела?

— Где ты был? — прохрипела Варвара, понимая, что хрипеть нельзя. Нужно быть сдержанной, светской, в меру холодной, в меру загадочной, очень приличной, слегка отстраненной и незаинтересованной. — Где ты был, твою мать?!

— На работе, — сказал он весело.

Он волновался, когда набирал ее номер, и все гадал, будет ли она рада. Пусть это глупо, но он все равно волновался, и ее хриплый голос моментально разогнал все его страхи.

Все так, как и было. Он ничего не придумал.

Она есть. Ее хриплый голос есть. Ему нужно только до нее доехать. Еще минут двадцать.

Варвара перевела дух.

— Иван.

— Да.

— Это ты?

— Я.

— Ты нашелся?

— Я не терялся, душа моя.

И когда он сказал «душа моя» — насмешливо и нежно, — она поняла, что все ее беды кончились. Раз и навсегда.

— Меня выгнали с работы, — сообщила она и распрямила плечи. Оказалось, что все это время она сидела, почти уткнувшись лицом в колени. — Только что.

— Почему? — удивился Иван.

— Потому что я раздражаю шефа.

— А-а. Я могу заехать за тобой, и мы сходим куда-нибудь поесть. Ужина дома нет.

— Я вполне могу приготовить, — ответила Варвара немного дрожащим голосом, — попрошу без намеков.

— Ты умеешь готовить? — удивился он, и она услышала, как он усмехнулся. — Я думал, что вы, великие сыщицы, презираете быт и кухню, зато носите за поясом заряженный «кольт». Как в дерьмовом американском кино, которое вы все обожаете.

— Иван…

— Как в кино, говорю, — повторил он, и Варвара поняла, что он тоже почему-то волнуется. Так волнуется, что говорит ерунду.

— Иван!

— Я целый день скучал по тебе, душа моя, — вдруг сказал он, — просто как собака.

— Иван!!

— Я за тобой заеду. Минут через пятнадцать. Собирайся, а? Тем более тебя все равно уволили.

— Уволили, — подтвердила Варвара непослушными губами, — я могу уходить в любой момент.

— Вот в любой и уйдешь. Давай. Пока.

— Я закажу тебе пропуск! — крикнула она. Он почему-то засмеялся.

— Не надо.

Она осторожно вернула трубку на телефон и посмотрела на него.

Пятнадцать минут. Он сказал — пятнадцать минут. Всего ничего. Теперь нужно только тихо и спокойно сидеть, и тогда она доживет до его прихода. Тихо и спокойно.

Почему ему не нужен пропуск?! Его не пустят без пропуска, и они никогда не увидятся!

— Любаш, — сказала Варвара, набрав номер бюро пропусков, — это Варя. Запиши к нам. Иван Александрович Берсенев.

— Записала, — пропела в трубке Люба. — Варь, а ты что, уходишь от нас?

— Ухожу, — подтвердила Варвара. Ей было почти наплевать. — Я тебе потом позвоню, Любаш.

Осталось семь минут. А если он опоздает? А если он не приедет? Откуда он знает, куда ехать, если никогда не был у нее на работе? Почему не спросил? И про расследование ничего не спросил, как будто это не имело значения!

***   

Варвара взялась руками за щеки. Руки были ледяные, а щеки — огненные.

— Что это вы такая красная? — спросила Илария. Вид у нее был недовольный, видимо, Владиславу найти не удалось. — Может, вам плохо?

— Мне хорошо, — уверила ее Варвара, — я хотела бы уехать, Лара. Минут через десять. Можно?

— Я же просила вас дождаться Владиславу, — несколько удивленно ответила Илария и взглянула на бриллиантовые часы на молочном запястье, — вы что? Не поняли меня?

— Я поняла, но дожидаться не могу. Извините.

— Позвольте, но у вас в компьютере документы, которые необходимо передать Владиславе!

— Вы же знаете все документы, Лара. Вы ей объясните.

Илария ничего не понимала в бумагах. Бумаги — это скучно, нудно и вообще как-то не к лицу умницам и красавицам.

— Я ничего не собираюсь никому объяснять, — начала Илария, — у вас есть обязанности…

Дверь в приемную вдруг широко распахнулась, так что чуть не ударилась о стену, что было совершенно недопустимо. Двое молодых мужчин с каменными лицами быстро и неслышно прошли по глухому ковру и сразу очутились рядом с Варварой и Иларией.

— В чем дело? — пробормотала Илария и, кажется, даже побледнела немного. Каменнолицые не обратили на нее никакого внимания. один из них заглянул в ее пустую комнату, его напарник одну за другой открыл двери в святая святых — кабинет шефа! — и полез туда с ужасающей бесцеремонностью.

— Кто это?! — приглушенно завизжал шеф из-за дверей. — Как вы смеете вламываться?! Что вам нужно? Лара!!

Варвара попятилась и задела телефон. Телефон упал на пол с неприличным пластмассовым всхлипом.

Каменнолицые доберманы — может, они глухие?! — вернулись в приемную и стали у дверей в кабинет шефа и в комнату Иларии.

Илария взялась рукой за горло и переступила длинными ногами. Именно переступила, а не попятилась, потому что пятиться было некуда. В расхристанных дверях кабинета, за саженным кожаным плечом каменнолицего, появился шеф — на щеках алые народовольческие пятна, покрасневшая куриная шейка вытянута угрожающе, лоб блестит, глаза мечут молнии.

«Молнируйте в Москву», — говорили в фильме, который Варвара когда-то смотрела.

— Что это такое, я хочу знать! — выпалил шеф в саженную спину. Спина не дрогнула.

У входа в приемную произошло какое-то движение, и, широко шагая, вошел Иван в длинном пальто. У него за спиной нарисовались еще два каменнолицых, похожие на первых как две капли воды. Один остался при входе, а второй бесшумной походкой тигра двигался за Иваном.

Варваре стало нехорошо.

— Привет, — сказал Иван, подошел и поцеловал ее. У него были твердые и холодные губы. — Ну что? Готова?

Он всмотрелся в нее и крепко взял рукой за плечо. И улыбнулся.

Белые зубы, выбритая синева на щеках, длинные прямые ресницы, и кажется, что глаза густо обведены черным.

Как во сне, Варвара потрогала его руку у себя на плече.

— Что это значит?! — фальцетом крикнул шеф. — Я хочу знать, что это значит?! Почему вы позволяете себе вламываться в мой кабинет, и что это за!..

— Я вызову охрану, — неуверенно пригрозила Илария и не тронулась с места.

— Где твоя сумка? — спросил Иван у Варвары. — Коля, забери ее сумку. А пальто?

— В шкафу, — пробормотала Варвара, удивляясь тому, что губы ее слушаются, — только не пальто, а куртка.

— Ты меня не узнал, что ли, Альберт Анатолич? — Иван произнес имя шефа так, что оно странно уменьшилось и как будто даже потеряло значительность и нарочитую усложненность. Не отпуская Варвару, он повернулся к шефу и ее заставил повернуться. — Что это ты, дорогой? Начальство надо знать в лицо.

Варвара немедленно уставилась в это самое лицо, которое «надо знать», уверенная, что происходит какое-то недоразумение, обман, фарс, и ей было страшно, что шеф сейчас прогневается окончательно и как-нибудь… унизит Ивана.

Все получилось не так.

Шеф вдруг как будто тихонько икнул, алые народовольческие пятна залили все бледное гневное лицо и благородные руки, испарина выступила на аттическом лбу, и нос заострился, и в глазах плеснулся такой ужас, что и Варвара заодно перепугалась.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал Иван, также пристально наблюдавший «ряд волшебных изменений чудного лица», — признал.

— Иван Александрович? — выговорил рот шефа будто отдельно от шефа и отдельно же улыбнулся резиновой улыбкой. — Мы никак не ожидали, что вы… Мы всегда рады, что вы… Мы сейчас же доложим, что вы…

— Мы, Николай Второй, — согласился Иван весело, и шеф прерывисто перевел дух. Варвара никогда не видела его в таком состоянии. — Докладывать ты подожди пока. У меня на вас сил нет.

В дверях приемной опять произошло какое-то движение, все повернулись туда, и за спиной у каменнолицего возникла веселенькая Владислава в распахнутой норковой шубке, сияющая браслетами, бриллиантами, чулками, нагруженная разномастными магазинными пакетами.

— Приветик, — прощебетала она, и шеф, кажется, даже застонал сквозь зубы, — что тут у нас такое?

— У-у-у… — протянул Иван, рассматривая Владиславу, — как все запущенно!

— Может, подать кофе? — вдруг вступила Илария, решившая спасать положение. — Или чаю? Мы можем предложить вам чашку цейлонского чая. Нам привозят из Шри-Ланки, самый свежий, еще не сушеный!

— Ишь ты! — удивился Иван.

— Я сейчас все приготовлю, — засуетилась Илария и сделала движение, как будто намеревалась немедленно броситься за чаем, даже если бежать придется до этой самой Шри-Ланки.

— Ты хочешь чаю? — как ни в чем не бывало спросил Иван у Варвары. — Или поедем?

Так усталый, но заботливый муж спрашивает любимую жену, засидевшуюся в гостях.

Варвара вдруг подумала, что играет он просто великолепно. Куда там сериальным бедолагам с их потугами изобразить «настоящую жизнь»!

Она потрясла головой, что можно было расценить как угодно. Она мечтала только об одном — чтобы все, наконец, кончилось.

Он же обещал, что повезет ее ужинать! Ну и все. Больше ей ничего от жизни не нужно. Даже сокрушительное поражение шефа и его драгоценной Иларии ей не нужно.

…И все-таки кто такой Иван Александрович Берсенев, который утирал синим клетчатым платком сопливый нос и занимал все место на широченной кровати, отпихнув ее к самому краю, так что она все время боялась свалиться?

— Спасибо, но чаю мы не хотим, — вежливо сказал Иван.

— Вы сейчас… к председателю, Иван Александрович? — трепетно спросил шеф. Ужас в его глазах сменился отчаянием.

— Предупредить? — сунулась Илария.

— Нет, — сразу всем ответил Иван. — Где твоя куртка, Варвара?

***  

— У меня, Иван Александрович.

Иван мельком глянул на охранника.

— Хорошо. Поехали, Варвара.

Она растерянно посмотрела — в руках у каменнолицего была ее куртка. Его брат-близнец держал ее сумку, выглядевшую чужой и какой-то сморщенной.

— А вы… знакомы с Варварой Андреевной? — жалобно спросил шеф и улыбнулся заискивающе. Варвара понятия не имела, что он знает ее отчество.

— Мы с Варварой Андреевной знакомы очень хорошо, — объявил Иван. Каменнолицый неслышно приблизился к Варваре и у нее за спиной распахнул куртку. Неловко оглядываясь, она просунула руки в прохладные рукава.

— Пока, Альберт Анатолич, — попрощался Иван и не протянул руки.

Оскорбительно-насмешливым взглядом он, наконец, оценил молочно-жемчужную Иларию и ногасто-сумочную Владиславу.

— Цветник у тебя изумительный. И декорации ничего. Жаль, что я раньше не знал. Аксюте я позвоню.

Виталий Аксюта — так звали председателя холдинга, главного и единственного начальника Варвариного шефа.

Подталкивая Варвару в спину, Иван пошел к дверям. Каменнолицые доберманы двинулись за ним, но процессия вдруг приостановилась.

— Хочешь совет? — спросил Иван у совершенно несчастного Альберта Анатольевича. Тот моргнул.

— Всегда надо точно знать, с кем имеешь дело, чтоб впросак не попасть, — и очень собственническим, нарочито собственническим движением он вдруг обнял Варвару за плечи. — На впечатление полагаться не стоит. Обмануться можно.

Доберман придержал перед Иваном дверь, и все оказались в коридоре.

— Ты кто? — после некоторого молчания спросила подталкиваемая в спину Варвара. — Президент Путин в гриме?

Один из доберманов взглянул на нее с изумлением.

— Нет, — буркнул Иван, — я хозяин медиа-холдинга «Московское время». Это мой холдинг — и газета, и журнал, и канал в телевизоре. Даже стул, на котором ты сидишь в своей приемной, — мой.

— Твой, — повторила Варвара, — вот почему ты так волновался из-за смерти Петра Борисовича или как его там, а вовсе не потому, что Павел Белый твой друг!

— Конечно, — сказал он сердито, — должен же я знать, что происходит на моей территории. Мне за бойкими ребятами, вроде твоего Альберта, навоз разгребать неохота. У меня других дел полно. Кстати, Паша на самом деле мой друг.

Тренькнул лифт, разошлись стальные двери, и он снова легонько пихнул Варвару в спину.

— Подожди, — сказала она и остановилась, — но если ты… хозяин, значит, именно тебе я и должна все рассказать. Кто и что. Прямо сейчас.

— Может, дома?

— Нет, Иван. Все, что случилось, случилось здесь, и… тот человек тоже работает здесь.

— Все-таки ты его нашла, — проговорил он задумчиво. Лифт постоял-постоял и закрыл свои двери.

— Нашла, — согласилась Варвара, — я только до сих пор не знаю, где деньги. Просто ума не приложу.

Иван вдруг притянул ее к себе за воротник куртки и быстро поцеловал. Глаза у него блестели.

— Я хотел без театрализованных представлений, — сказал он непонятно, — репутация, доверие и все такое. Но раз уж ты… нашла, и без меня, черт с ним, пусть будет представление!

— Какое представление? — перепугалась Варвара.

— Такое. — Он еще раз ее поцеловал и выхватил мобильный телефон.

— Виталик, — интимно позвал он, когда ответили, и Варвара поняла, что он звонит Аксюте. — Я у тебя в конторе. Ты где? Приезжай, мне нужно кое-что прояснить. Желательно в твоем присутствии. Нет, я буду у Альбертика. Давай. Жду. Пошли, Варвара.

— Ку… куда?

— Туда, — он ткнул рукой в сторону ее приемной. — Аксюта сейчас приедет. Посидим, поговорим.

Волоча ее за руку, он пошел по коридору, доберманы бросились вперед, и дверь успели открыть и придержать перед ним, и вся процессия вновь ввалилась в приемную, посреди которой в явном помрачении ума все еще стояла троица — шеф и две сказочной красоты молодые дамы.

Увидев Ивана, шеф отступил назад и изменился в лице — который раз за этот вечер?

— Я передумал, — объявил Иван, — нам и вправду нужно поговорить. Показывай хоромы, Альберт Анатолич, потешь старика.

Уже когда-то был этот старик, и этот тон, раздраженно-веселый, и Варвара улыбнулась тихонько.

   Читать    дальше           ...             

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

Источник : https://knigogid.club/books/love-/ostrosjuzhetnye-ljubovnye-romany/page-28-37671-tatyana-ustinova-podruga-osobogo-naznacheniya.html  

***

***

***

***