***

***

===

Андрей подошел к большому сундуку, в котором хранил свой небольшой арсенал. Сначала он хотел воспользоваться автоматом, но потом отказался от этой затеи. Его люди были непривычны к весьма громкому оружию и их руки могли чисто инстинктивно дрогнуть, а сейчас мазать нельзя, каждый выстрел должен бить в цель, сотня закаленных в боях наемников, это вам не фунт изюма. Новак выбрал уже не раз испытанный пневматический карабин, оружие привычное и понятное всем, на пояс повесил кобуру со Стечкиным, а в карманы рассовал четыре РГДшки.

Вооружившись таким образом, он вышел во двор, где сейчас суетились заканчивающие сборы наемники. Подойдя к лестнице, он легко взбежал по ней на крышу казармы, и обернулся в сторону двора. Как-то сразу на глаза попался Вольф. Германец позабыв о суете внимательно смотрел на Андрея, затем обежал взглядом стены вокруг, снова бросил взгляд на барона Кроусмарш, и вдруг все поняв, уже приготовился отдать команду, но не успел.

Привычным движением Андрей вскинул карабин и практически не целясь спустил курок, в воцарившемся хаосе, хлопок выстрела остался практически не слышным, и стоящие рядом со своим капитаном наемники только удивились, тому что он ни с того ни с сего вдруг слегка обернувшись вокруг своей оси рухнул в пыль.

Практически сразу после выстрела Андрея, хлопки послышались со всех сторон, и двор наполнился криками боли, предсмертными стонами, проклятиями, командами быстро сориентировавшихся десятников. Хлопки выстрелов слились в одну нескончаемую автоматную очередь, иногда выстрелы накладывались один на другой, но разрывов между выстрелами практически не было. Опытные бойцы, ветераны, прошедшие ни одну схватку, мгновенно выцеливали тех кто пытался оказать сопротивление, или отдавать команды, и в первую очередь били именно по ним.

Вот один из наемников, стремясь найти укрытие, спрятался за повозку, но тут же обнаружил, что прячущийся рядом с ним, и уже наложивший в арбалет болт наемник, вдруг ткнулся лбом в колесо, прохрипев проклятье, пуля настигла его в спину. Нет, здесь не укрыться. Наемник лихорадочно осмотрелся в поисках укрытия, и его взгляд задержался на двери казармы. Короткий бросок через двор. Дверная ручка. Рывок. Заперто? Он быстро осматривает дверь и видит, что дверь заклинена внизу деревянным клином, но выбить клин уже не успевает, острая боль пронзает его спину, а в следующее мгновение он начинает заваливаться набок. Он даже не может издать стон, кровь мгновенно забивает легкие и идет горлом, в глазах все темнеет.

Все закончилось за минуту. Всего лишь минута и от сотни наемников, только что представлявших собой весьма грозную силу, остались только трупы. Нет, есть еще и раненные, время от времени раздаются хлопки выстрелов, это бойцы Андрея выбивают тех, кто еще шевелится.

Новак осмотрел двор, заваленный трупами. Практически все лежат в центре двора, но есть и те, кто пытался добраться до различных помещений, стремясь найти защиту. Он смотрит на двух воинов, оказавшихся рядом с ним, и в их взглядах не видит ничего, кроме мрачного удовлетворения. Андрей вспоминает, что оба женаты, у одного только год назад родилась дочь, а супруга и сейчас в положении, у второго, трое детей, три пацаненка, все они сейчас поспешно собираются, чтобы уйти, и никогда им больше не увидеться. Глядя в их лица, он лишний раз убеждается в том, что все сделал правильно. Может Господь его и осудит, но сейчас все по душе.

— Провести контроль, — словно из далекого-далека, слышит он свой голос, и автоматически отмечает, что тот не дрожит, а звучит сильно и ровно. — Передвигаться по трое.

— Милорд, трое с арбалетами засели в вашей комнате! — Это Рон.

— Держать дверь под прицелом! Ни кому не маячить!

Андрей быстро сбегает вниз, стараясь не попадать в сектор обстрела. Мельком бросает взгляд на свое жилище. Умей наемники обращаться с автоматическим оружием, и всем пришлось бы не сладко, впрочем отметать мысль о том, что кто-то может сообразить как использовать это оружие, тоже не следовало. В том, что они найдут арсенал, он не сомневался, сундук был практически на виду, но вот только там не было ни одного снаряженного магазина. И все равно времени не было. Новак замечает, что бычий пузырь на окне разорван, вероятно наемники приготовились стрелять, и действительно послышался хлопок и из окошка вылетает болт, который ударяет в стену, едва не попав в залегшего на крыше конюшни бойца. В ответ слышится сразу несколько хлопков и рой свинцовых ос устремляется к окошку, некоторые попадают в бревна выбивая труху и шепки.

Низко пригнувшись, Андрей вынимает из кармана одну гранату, дергает кольцо и вот она уже полетела в окно, предварительно издав сильный хлопок, Андрей до тог отвык от этого, что сначала даже слегка вздрогнул, прямо как на занятиях по огневой в училище, когда они в первый раз метали боевые гранаты. Но длится это доли секунды, в следующее мгновение он уже выхватив пистолет, подскочил к двери и схватился за ручку. За дверью раздался взрыв гранаты и в окошко выметнулся дым и клуб пыли. Андрей дергает за ручку… И ничего не происходит. Крепкая дубовая дверь заперта изнутри на засов. Глупо было бы ожидать другого. Разумеется, наемники заперли дверь на засов.

— В сторону, милорд!

Андрей едва успел отклониться, как в дверь, как раз напротив того места где был засов, ударил большой кузнечный молот, направляемый твердой рукой маленького квадрата по имени Тэд. Этот низкорослый крепыш и впрямь обладал большой физической силой. Дверь буквально отлетела в сторону, только жалобно скрипнула петлями.

Едва преграда была устранена, как Новак вбежал в полутемное помещение. Конечно же светильник погас, но от взрыва загорелась солома устилавшая пол, а потому в неясном сете он увидел всех троих, двое как ошалелые мотали головами, третий скорчившись в позе эмбриона оглашал помещение стонами, полными боли. Три быстрых выстрела, и три трупа с простреленными головами.

Андрей вышел во двор, там уже во всю орудовали его люди, с боевыми ножами в руках. Быстро, но без суеты они проводили контроль. Брать пленных в планы Андрея не входило, никто из них не заслуживал его жалости. Да решение принимал капитан наемников, да они только выполняли приказ, но никто не попытался даже усомниться в правильности решения принятого им, никто даже и не подумал вспомнить о хваленной чести наемника. Так что для Андрея и его людей здесь не было невиновных.

Двое успели спрятаться на сеновале, но они были настолько напуганы внезапным избиением, что даже потеряли свои арбалеты. Скорее всего, это были новички, ветеран никогда не расстанется со своим оружием, ибо оружие, это страховка его жизни. Андрей услышал как с сеновала послышались мольбы о пощаде, которые закончились судорожными всхлипами и мерзким бульканьем, перерезанного горла. От услышанного, у него даже мурашки пробежали по спине. Почему-то сразу вспомнилась некогда, случайно увиденная запись на мобильнике, на которой бородатый кавказец, перерезал горло, вот так же молящего о пощаде парнишке. Так чем же он лучше? Да всем. Тот кавказец делал это с улыбкой, картинно позируя перед камерой, он получал удовольствие от совершаемого, и резать у него не было особой необходимости, в конце концов они использовали пленных как рабов, или товар, для получения прибыли, и убивать никакой практической необходимости у них не было. Они же просто делают грязную работу войны, стараясь не оставлять у себя за спиной врагов. Да, она уже началась. И не имеет значения, что первыми под удар попали те, кто еще вчера бились с ними плечом к плечу, против общего врага. Сегодня они оказались гораздо хуже, так как нацелили свой удар им в спину. И пусть это выразилось только в том, что они хотели просто бросить их и уйти, своими действиями они обрекали на смерть и тех, кто еще оставался здесь и тех, кто имел все шансы не успеть уйти в безопасное место. Они фактически вонзали нож в их родных и близких. Так достойны ли они сожаления? Нет. Ни жалости, ни угрызений совести, только мрачное удовлетворение от содеянного.

***

Лагерь гудел как растревоженный улей. Люди метались из стороны в строну не зная за что хвататься. Начиналась самая настоящая паника. Орки! Совсем скоро здесь будут орки! Женщины хватали детей, прижимали их к груди, потом оставляли их, и лихорадочно начинали собирать вещи, потом вдруг осознавали, что это не главное, и вновь бросались к детям, но крестьянская хозяйственность или если хотите жадность, опять брала свое и они вновь кидались к своему, пусть и не богатому, имуществу.

Мужчины наблюдали за происходящим с недоумением и растерянностью. Некоторые пытались остановить беспрерывные метания женщин, но ни какие уговоры и увещевания не могли возыметь действия. Нет, не будь мужики и сами в растерянности, то сумели бы навести относительный порядок в этом хаосе, но они сами испытывали нерешительность и были охвачены страхом.

Среди этого бедлама, только десять человек пребывали в относительно спокойном состоянии. Шестеро новиков, принесших эту ошеломительную новость, сейчас восседавших на конях и с недоумением взиравших на творящееся. Они впервые наблюдали то, как себя ведут люди, получив известие о приближении орков. Ни какой деловитости и собранности военных здесь не было и близко. Им было и невдомек, что может натворить подобная новость. Марану, Грэгу и падре, так же было не до панических настроений, мечась по лагерю, они пытались навести хоть какой-то порядок. И Анна. Непостижимым образом она оставалась самой спокойной, вероятно сказывался груз ответственности, давящий на ее хрупкие плечи, она несла ответственность за этих людей, перед ними самими и перед Господом. Ибо эти люди были либо ее вассалами, либо смердами, но и за тех и за других она несла ответственность вместе со своим мужем.

Анна приблизилась к впавшей в ступор, и прижимающей к груди сына, Элли, и тряхнув ее за плечи взглянула в ее широко раскрытые испуганные глаза.

— Элли! Элли, где сейчас твой муж!?

— М-м-му-уж? Он с милордом.

— Что он делает!?

— Н-не знаю.

— Он готовится к бою, чтобы защитить тебя. Ты ему веришь? Ты веришь, своему мужу!?

— Д-да.

— Тогда вспомни о том, что его задача защищать, а твоя позаботиться о сыне. — При этих словах, женщина еще крепче прижала к себе ребенка, жалобно пискнувшего, но словно понимая, что сейчас не время, так и не разразившемся плачем. В глазах Элли появилось осмысленное выражение и Анна, продолжила. — Собери только самое необходимое, маленький узелок, не бери ничего тяжелого. Ты меня поняла?

— Да, миледи.

— Вот и хорошо. Успокойся, наши мужья смогут нас защитить.

Видя, что здесь вроде все в порядке и женщина уже начала собирать вещи, она направилась к следующей, рядом с которой несокрушимой горой стоял муж, крестьянин. Несмотря на свои габариты, мужчина был так же в полном расстройстве чувств, и просто стоял, тупо смотрел на метания жены, ни как не вмешиваясь в процесс, безвольно опустив руки. Здесь все было просто. Подойдя к мужчине, Анна не сказав ни слова, ударила мужика ладонью по лицу, от чего тот встрепенулся и даже слегка подпрыгнул, но в его взгляде мелькнула хоть какая-то мысль, уступив место пустоте.

— Чего стоишь, увалень!? Успокой свою жену! Или ты думаешь, что если вы будете метаться и ничего не делать, то все само пройдет!?

— Но, миледи…

— Замолчи и займись делом! Взять только самое необходимое, ничего тяжелого! Ты понял!?

— Да, миледи.

Но Анна уже шла к другим, этого она тоже вывела из ступора, большего добиться пока было невозможно, нужно было поспеть еще в много мест, так как паника была повсеместной.

Не меньше часа, потребовалось на то, чтобы навести хоть какой-то порядок и успокоить людей. Но потом, стало едва ли не еще хуже. В людях вдруг проснулась их бережливость, и нежелание расставаться с добром. Ведь каждый приехал сюда с большой повозкой груженной добром и сейчас люди стали запрягать лошадей и грузить на повозки свои пожитки, боясь с ними расстаться. Это не в коей мере не устраивало тех, кто был обличен ответственностью за их жизни.

— … о чем вы думали, дубины! Разорались как бабы, орки, орки! Нет, чтобы подойти ко мне и сообщить по тихому! Мы уже давно вышли бы, а вместо этого, только, только навели порядок! — Услышала Анна, как распекал новиков Маран.

— Я подумал… — с виноватым видом, попытался было объяснить Брук, но был безжалостно перебит старостой.

— Если бы было, чем думать, то подумал бы! Это тебе не воинский отряд, а простые люди! Дубина!

— Маран. — Анна говорила тихо, но староста ее услышал и тут же обернулся к ней.

— Да, миледи?

— Нужно что-то делать. Они так вцепились в свое добро, что и до рассвета не управятся, мы и без того потеряли много времени.

— Нужно было их хоть немного успокоить. Сейчас объявлю сход, раз схватились за добро, то головы поостыли и начали думать.

— Так не тяни с этим.

— Слушаюсь, миледи.

Метнув в последний раз гневный взгляд на парнишек, Маран тихо чертыхнулся, и направился к столбу, на котором висел медный диск, используемый для оповещения о том, что что-то случилось. Анна направилась за ним. С первым ударом она уже стояла на высокой повозке, так чтобы ее было видно со всех концов.

Едва над лагерем разнесся чистый звук медного диска, подобный набату, как в поселке вновь начала нарастать паника. Однако вскоре она пошла на убыль, так как бросая взгляды в сторону столба люди видели Анну, которая скрестив руки на груди спокойно стояла на повозке. Осознав, что немедленной опасности не было, люди потянулись к площадке посреди лагеря.

— Слушайте меня внимательно, — заговорила Анна, когда все собрались вокруг повозки. — Да, орков пока нет, но они появятся с рассветом. Ваш сюзерен и его воины, ваши мужья, и сыновья, готовы встретить врага. Так что для паники причин нет. Но нам нужно как моно быстрее уходить. Поэтому, на повозки ничего не грузить. Взять минимум продуктов, минимум из одежды, чтобы можно было на них ехать всем людям. Нам нужно двигаться, как можно быстрее.

— Миледи, а зачем нам вообще уходить-то? Мы ведь видели укрепления, да оркам нипочем не прорваться в долину.

— Мой муж и его воины, хорошие бойцы, но они не всесильны. Никто не может сказать, как обернется сражение. Я верю в их победу, мой муж верит в победу, но воинское счастье может им и изменить, — при этих словах голос ее дрогнул, но она все же нашла в себе силы продолжить. — Им есть сейчас о чем подумать, не надо добавлять им еще и беспокойство за нас. Никто не тронет ваше имущество, потому что здесь и нет никого, кроме нас. Если здесь появятся орки, то они и так заберут ваше добро, потому что с ним мы будем двигаться медленно и станем легкой добычей. Времени нет. Запрягайте лошадей, сажайте на них своих домочадцев и пора выдвигаться в Бильгов. Все. Расходитесь.

Тихо ропща, люди потянулись к своим палаткам. Анна обернулась к задержавшимся рядом с ней Марану и Грэгу.

— Что хотите делайте, но совсем скоро хоть несколько повозок должны выйти на дорогу и направиться в Бильгов. Иначе, нам их не стронуть быстро. Только когда они увидят, что люди начали уходить, потянутся и остальные. Позаботьтесь о женах воинов, повозками они управлять смогут, а вот запрягать будут долго, если вообще умеют.

— Все сделаем, миледи, — уверено прогудел Грэг.

Однако прошло еще не менее часа прежде чем, подгоняемая Маранном, первая повозка потянулась на дорогу, за ней тронулась вторая, над хозяином которой гневно гудел голос Грэга, не обращающего внимания на стенания мужичка, указывающего на то, что другие, мол еще не тронулись, потом третья. Люди видя такое дело тут же бросали обременяющее имущество и уже самостоятельно начали понукать лошадей, тянущих повозки в которые были погружены их домочадцы. Вот двинулась повозка с Кристиной, вдовой воина, которого пришлось убить ее мужу, делая тяжелый выбор, между его жизнью и жизнями остальных воинов отряда. А вот и повозка Элли, ее муж сейчас был рядом со своим сюзереном и готовился к схватке. Вот Агнесса, Джеф тоже сейчас был у прохода, на руках она держала их первенца, а в повозке сидели еще двое ее пацанят. Поток повозок все увеличивался.

Видя, что процесс, что говорится, пошел, Анна наконец обратила свой взор на новиков и подозвала к себе Брука.

— Вы что тут делаете? Разве вам не нужно возвращаться в форт?

— Нет, миледи.

— Как, так?

— Милорд приказал нам сопровождать караван до Бильгова, и случись, прикрыть ваш отход.

— Ты говоришь какую-то ерунду. Я конечно не воин, но и я понимаю, что если орков не смогут задержать в укреплениях больше сотни воинов, то шесть новиков, в открытом поле не смогут этого сделать и подавно.

— Но таков приказ, миледи.

— Это, чушь. Ты что-то не договариваешь?

— Нет, миледи. Я сказал все. — При этом он потупил взор, словно избегая смотреть ей в глаза.

— Я могла бы подумать, что Андрэ решил поберечь ваши жизни, но он без раздумий взял вас с собой в степь. На сегодняшний день, вы лучшие стрелки в его дружине, и он отсылает вас перед началом боя, в котором ему нужен будет каждый арбалет? Посмотри мне в глаза, Брук. Не отводи взора. Посмотри в глаза, и повтори то, что ты сейчас сказал. — Но парень упорно не поднимал взор, упрямо изучая землю под ногами, освещенную бледным светом двух лун. — Брук, если ты что-то скрываешь от меня, то я это все равно, рано или поздно узнаю, а тогда не жди от меня прощения.

— Миледи, у меня приказ.

— Приказы нужно выполнять, — утвердительно кивнув, произнесла она. — Но ты мне все равно все расскажешь. Потому что если ты этого не сделаешь, я сяду верхом и поскачу в форт, где все сама узнаю.

— Миледи, это не понравится милорду.

— Очень не понравится, — согласилась она с ним. — Но я сделаю это, даже если он прилюдно меня поколотит. Говори, бук, дьявол тебя задери!

— Наемники предали нас, миледи, — с трудом выталкивая из себя слова, начал говорить парнишка. — В форте остались только дружинники и артель охотников. Милорд попытался остановить наемников, но их капитан не стал слушать и велел своим людям собираться. Так что, шесть новиков ничего изменить не смогут, а случись оркам настигнуть караван, мы сможем хоть не на долго их задержать. Вы не сомневайтесь, мы сможем это сделать, — не правильно истолковав ее взгляд затараторил оруженосец. — Потому у нас в руках не арбалеты, а карабины, а с ними, мы наделаем бед этим оркам.

— Но остановить вам их не по силам, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла она.

— Нет, миледи.

— Маран! Грэг! — Голос Анны, прозвучал твердо и властно, но все же не мог перекрыть гомон в лагере. Брук метнул взгляд на Дота, все еще сидевшего в седле, как и остальные новики, и тот правильно все поняв, сразу же послал своего коня вперед, выполняя молчаливый приказ старшего.

Вскоре два лидера поселенцев были уже перед Анной, недоуменно глядя на нее. Забот у них еще хватало. Да, поселенцы наконец тронулись, но едва ли половина из них выдвинулась на дорогу.

— Сколько нам потребуется времени, чтобы добраться до Бильгова? — Обратилась она к обоим, так как они подошли практически одновременно, хотя и с разных сторон.

— Если двигаться быстро и налегке, как мы и делаем, то часов восемь, ни как не меньше, — ответил Маран, имея ввиду, то, что тягловые битюги вовсе не были приспособлены для скачек и даже рысью могли покрыть совсем не большое расстояние, их основным достоинством были сила и выносливость, позволяющие им часами влечь за собой тяжелые повозки, доверху груженные имуществом.

— А рассветет, уже через два часа.

— Да, миледи, — подтвердил ее слова староста, хотя она и не спрашивала, а скорее утверждала.

— Нам ни как не успеть.

— Куда не успеть? — Вмешался в разговор Грэг.

— До рассвета два часа, с рассветом орки атакуют форт. Сколько смогут продержаться два десятка воинов, против тысяч орков? Пусть еще два часа. Получается, что у нас есть только четыре часа, и это в лучшем случае. Как быстро способны перемещаться орки пешком, а если они приведут еще и лошадей. Нам ни как не успеть в Бильгов.

— Да почему два десятка-то, — ничего не понимая, проговорил Маран.

— Потому что, наемники предали нас и покинули форт. Потому что, понимая, что не способен остановить врага, мой муж отправил новиков сюда, чтобы мы немедленно уходили. Но эти… Эти… Они просто подняли здесь панику и мы потеряли время. Теперь нам ни как не успеть.

— Брук, — голос старосты звучал строго и требовательно, конечно парни были новиками, а значит по статусу выше, даже старосты, но Марана это обстоятельство ни чуть не смущало, пацаны они и есть пацаны, и учить их уму разуму никогда не помешает, тем паче, что сэр Андрэ, не больно то придерживался кастовой принадлежности, во всяком случае в отношении своих людей, а староста сейчас считал себя правым, — это правда, насчет наемников?

— Да.

— Ах, вы… Дай-то Господь нам вывернуться из этой западни, уж я-то попрошу Тэда, построже взыскать с вас. Миледи, я думаю, что нам не следует идти на Бильгов, нам нужно идти к форту.

— Но может, Андрэ удастся задержать орков дольше, ведь у него есть то оружие, и твои карабины он может использовать без опаски, раз уж он позволил ими вооружиться новикам, — закончила она обращаясь уже к Грэгу.

— Это-то так, — не стал оспаривать ее мнение кузнец, тем более, что думал так же, — да вот только капитан Вольф, известный наемник, и просто так не побежал бы, скорее всего вы правы, и орков действительно слишком много. Чего молчите, мальцы, говорите, если уж начали, сколько орков насчитал Жан?

— Около двух тысяч, но может и больше.

— Вот оно как значит. Нет миледи, двум десяткам не удержать их слишком долго. С сотней арбалетчиков, возможно они и смогли бы даже отбиться, а одни…

— Маран, вы же постоянно занимались стрельбой из арбалетов, если отправить туда всех мужчин, то они смогут заменить ушедших наемников.

— Гхм. Миледи, — потупив взор, начал староста, — крестьяне и ремесленники, всегда останутся, крестьянами и ремесленниками, как бы часто они не тренировались в стрельбе по мишеням, и заменить наемников с боевым опытом, никогда не смогут. Наши бабы, вон тоже по воскресеньям баловались с арбалетами, так их чтож тоже с воинами сравнивать. А потом, ни я никто другой, не сможет заставить мужчин, оставить свои семьи без мужской опеки. Конечно, если убедить сначала женщин, а потом они надавят на своих мужей, то получиться и может, но для этого у нас нет времени.

— А если, я объявлю, что мой муж велел всем двигаться в форт, под защиту каменных стен?

— Всем? — В один голос удивились и староста и кузнец.

— Да, всем. И мужчинам, и женщинам, и детям. Всем.

— Тогда, оно конечно… Нет, удивятся все сильно, но скорее всего подчинятся, да и форт, гораздо ближе, чем Бильгов. Но как мы там все разместимся, и что на это скажет милорд?

— Я не знаю, что скажет на это, мой муж, но я знаю, одно, либо мы попробуем отбиться в форте, либо нас настигнут в поле, — не скрывая своего отчаяния, практически выкрикнула Анна.

— Но можно еще попробовать уйти в лес, — попытался высказать свое мнение Грэг.

— Эти орки, всю жизнь живут в лесу, и легко найдут нас, и настигнут, — потупив взор, буркнул Брук, даже не осознавая, что только что, развеял последний из представлявшихся разумным, выход.

— Брук, ребята, быстро догоняйте тех, кто уже выдвинулся и заворачивайте их к форту, скажите, что это мой приказ. Если, кто воспротивится, стегайте их плетьми, делайте что хотите, но поверните. Это-то вы сможете сделать правильно?

— Да, миледи, — получив конкретное распоряжение, а точнее приказ, так как сейчас Анна, говорила властно, словно все время только и делала, что отдавала приказы воинам, Брук ощутил уверенность в себе.

— Маран, Грэг, выгоняйте оставшихся в сторону форта.

— Да, миледи.

Господь свидетель, она не хотела проявить ослушание, она хотела в точности выполнить приказ мужа, она была послушной и преданной женой. Она понимала, что случись ей потерять мужа, и скорее всего она просто умрет с тоски, так как наложить на себя руки сама не сможет, ибо это было противно Господу, но выполнила бы его волю, и свой долг по отношении к людям, ответственность за судьбы которых сейчас давила на нее непосильной ношей, со всей тяжестью. Но все случилось так, как случилось, и с этим она ничего поделать не могла. Долг любящей и преданной жены, повелевал ей поступать по воле мужа, долг перед вассалами, воспротивиться его воле.

Андрей аккуратно закрепил бечевку, тянущуюся к кольцу гранаты, затем аккуратно разогнул усики чеки и удовлетворенно кивнув распрямился, довольно потянувшись, работа была закончена, и она выжала его как лимон. Он много раз видел в фильмах, как устанавливались растяжки, он знал в теории как это делается, но ни разу не видел их в реальности, и уж тем более, никогда не устанавливал сам. В училище они конечно устанавливали и мины и растяжки, но то были муляжи, а метание боевых гранат происходило только в непосредственной близости от преподавателя по огневой подготовке, чтобы случись что, тот смог вовремя среагировать и избежать несчастного случая. Оказывается осознание того, что в твоих руках настоящая граната, таящая не шуточную опасность, придает некую, мягко говоря, пикантность чтоли. Во всяком случае, пока он установил имеющиеся у него гранаты, взмок основательно.

Эта идея пришла к нему, после того, как он понял, что без огнестрельного оружия никак не обойтись, а раз уж пошла такая пьянка, то он решил сделать еще одну страховку, чтобы отвадить орков от желания разобрать засеку из рогаток, установив не хитрые растяжки. Конечно, полноценно заминировать весь проход он не мог, но установить гранаты жидкой линией, так чтобы просто внушить опасения в орочьи сердца, их хватило. И вот, последняя встала на свое место.

— Милорд!!! Милорд!!!

От резкого окрика, Андрей невольно вздрогнул, сказалось напряжение, в котором он прибывал вот уже два часа, устанавливая растяжки в неверном лунном свете. Занимайся он этим в это мгновение, и кто знает, может он и не дожил бы до того мгновения, когда его жизнь возжелают, эти чертовы людоеды.

— Ну чего ты так кричишь, Яков. Смерти моей хочешь. — Выказывая свое неудовольствие прервал он крики бывшего каменотеса.

— Нет, милорд, — ошарашено проговорил гигант, вдруг перейдя на спокойный говор.

— Ну? Что ты так торопился мне поведать?

— Так, это… Там миледи приехала.

— Кто-о?!!

— Миледи. И все люди из лагеря.

— Как, приехали? Куда приехали?

— Дак, в форт.

— Ты что, Яков, мухоморов объелся.

— Не ел я мухоморов. — Обиделся гигант, — Да только и Элли, с Джоном, тоже, того.

— Та-ак, началось в колхозе утро.

— Что? Простите, милорд?

— Ничего. — Осознав, что невольно перешел на русский, что с ним случалось только в крайней степени возбуждения, проговорил он. — Пошли говорю. — Он наклонился и двумя движениями разрезал бечевки, которыми к его ступням крепились деревянные плахи, чтобы уберечь от пагубного действия разбросанного во множестве «чеснока».

Анна встретила его, сложив руки на передничке, повязанного поверх простенького платьица, которые она предпочитала в быту, наряжаясь крайне редко, и только по большим случаям, и невинно потупив взор. Едва взглянув на супругу, Андрей тут же пришел к выводу, что она сначала воспротивилась его воле, а затем, решила разыграть из себя этакую невинность. Ну да ничего.

Он едва сумел сдержаться, чтобы банально не наорать на непослушную женушку, и что его остановило, так и не понял. Ясно было одно, женщин и детей нужно немедленно отправлять в башни, на первый уровень, туда, где опасность была самой наименьшей. И делать это нужно было как можно быстрее, до рассвета оставалось совсем немного.

— Джеф.

— Я здесь, милорд.

— Женщин и детей в башни.

— Есть милорд.

— Маран, надеюсь арбалеты никто не потерял?

— Нет, милорд.

— Хорошо. Тэд.

— Я, милорд.

— Пойдешь старшим в восточную башню.

— Есть, милорд.

— Рон.

— Я милорд.

— Западная башня. Распределите людей между собой.

— Яков.

— Я милорд.

— Посмотри там среди оружия наемников, многие были вооружены такими же арбалетами как у нас, да собери наши арбалеты и вооружи женщин, из бойниц и они стрельнуть сумеют, глядишь и попадут.

— Есть, милорд.

Хотя Андрей и говорил внешне спокойным тоном, не повышая голоса, все прекрасно понимали, что взбешен он сейчас не на шутку, во всяком случае лицо его покраснело настолько, что это было видно даже при неверном лунном освещении. Лучше же всех это понимала его жена.

— А вас, леди Анна, я попрошу пройти сомной.

Сказав это, он размашистым шагом, направился в сторону своей каморки. Анне ничего не оставалось, кроме как потупившись следовать за ним, едва поспевая и едва не переходя на бег.

— Что ты себе позволяешь?! — Едва они оказались одни, набросился он на нее. — Я же велел тебе ни каких выкрутасов, собрать людей и идти на Бильгов, а вместо этого ты привела их сюда! Ты что, последний ум растеряла, женщина?!

— Андрэ, прошу тебя, сначала выслушай.

— Что?!! Что, я должен выслушать?!! Что ты там еще напридумала?!!

— Андрэ, все ни так, как ты подумал. Все было по другому…

— Дьявол!!! — Но все же взяв себя в руки он попытался успокоиться, во всяком случае, с голосом ему справиться удалось, и он нарочито показывая свое спокойствие и клокоча внутри, тихо проговорил. — Хорошо. Говори.

Едва до него дошло, то, что она рассказывала, как новая волна ярости охватила его. Он уже набрал в легкие воздух, чтобы вызвать к себе, этого недотепу Брука, но повисшая на его шее Анна, остановила этот порыв. Таким взбешенным своего мужа она не то что никогда не видела, но даже и не подозревала, что такое возможно, она всем своим существом вдруг ощутила, что над жизнью незадачливого оруженосца нависла не шуточная опасность, поэтому очертя голову бросилась на его защиту. Она даже и не подозревала, насколько была права. Жизнь Брука, едва висела на волоске, так как только несколько часов назад, он нечто подобное сделал с теми, кто посмел подвергнуть опасности его семью и людей.

— Милый! Андрэ! Нет! Ну подумай в чем виноват Брук! Он просто мальчишка! Он не мог знать, что произойдет! Он просто пытался быстро выполнить твой приказ!

Андрей как-то сразу сдулся и устало осел на лавку. Действительно, если и был в этой ситуации кто виноват, так это он сам. Нельзя было посылать мальчишек с этим известием. Нужно было послать кого ни будь из взрослых, откуда было знать, этим, по сути, мальчишкам, что может произойти с людьми, при известии о близости орков. Как бы то ни было, случилось то, что случилось. А Анна. Она сделала все верно. Если уж Маран и Грэг усомнились в том, что удастся оторвать мужчин от их семей, то скорее всего так оно и было.

— Прости меня, Анна.

— Да за что же, Господи.

— За то, что не сумел защитить ни тебя, ни нашего малыша, ни людей доверившихся мне.

— Не говори так. Ничего еще не решено. Мы еще живы, у тебя есть твоя дружина, твои вассалы, и они готовы драться.

— Крестьяне и ремесленники. — Не скрывая горечи, проговорил он.

— Отцы и мужья, — пылко возразила она, — а за их спинами их дети и жены.

***

Поход который начинался столь удачно, обернулся неудачей, во всяком случае именно так решил брат Адам, когда его путь в столицу закончился в провинциальном городе под названием Гибр. К тому же у него не было никакой надежды на то, что этот путь может быть продолжен.

Занимаясь разведением людей, его господин не собирался куда-либо отправлять своих быков осеменаторов и практически постоянно прибывающих в положении человеческих самок. Делом одних, было своевременно покрывать самок, делом других аккуратно выносить плод и родить здоровое потомство. И только это самое потомство вывозилось в столицу на торги, правда не всегда, если покупатель находился прямо здесь и был готов платить по столичным расценкам, то товар можно было приобрести прямо на подворье господина.

Его товар, как и товар других подобных торговцев, пользовался особым спросом, так как дети, взращенные в неволе, не знавшие человеческой ласки, так как детей забирали у матерей, едва те выходили из грудничкового возраста, и воспитывали уже воспитатели орки, ценились особенно высоко. Эти дети не знали воли, они не знали кто они и откуда, они только знали, что всегда были рабами, и что это их судьба, и иной не будет. Неведома им была и религия их родителей, хотя взрослым и не чинили препятствий в вероисповедании, дети их не были крещенными и знали только богов своих господ, а еще то, что над ними нет иных богов, кроме этих, которым орки были детьми, а люди рабами.

Можно было удивиться, тому, что подобные работорговцы процветали, ведь далеко не единицы имели рабов обоих полов, но как узнал инквизитор, обычным рабам хозяева попросту запрещали совокупляться друг с другом, ибо беременность портила внешность самок, что было недопустимо, учитывая особый статус рабов из людей. И мужчин и женщин, помимо хозяйственных нужд, часто использовали на пирах, для услады, такое не считалось изменой, а кто же захочет возлечь с рожавшей и уже успевшей потерять форму, самкой. Так же, наличие рабов из людей указывало на статус хозяев дома, рабы были далеко не дешевыми, это как дорогое украшение или убранство дома.

Брат Адам был буквально взбешен этим обстоятельством, ибо как человек глубоко верующий не мог смириться с тем, что детей лишают благодати веры, и что целые поколения взращиваются вне лона Церкви. Однако поделать он ничего не мог, не за этим он практически добровольно отправился в это опасное предприятие. Поэтому он вынужден был смириться и с тем, что нарушал обет целомудрия, и с тем, что его возможные дети, родятся рабами.

Вынуждены были мириться с этим и женщины, хотя им-то как раз было куда труднее. Дитя, которое было частью их, у них отбиралось, и дальнейшая их судьба, матерям была неизвестна. Выжил ли ребенок, или умер от какой болезни, продан уже, или все еще находится на территории господского дома, все это было для них покрыто мраком. Поэтому среди женщин не редкими были самоубийства или потеря рассудка, что впрочем, было равносильно смерти, так как таких просто убивали. При этом не имело значения, была ли рабыня захвачена уже взрослой, или взращенной в неволе, они одинаково тяжело переживали разлуку с детьми, что в немалой степени было удивительным для их господ.

Дело в том, что орки гораздо легче мирились со своим положением раба, ибо попавший в рабство полагал, что такое стало возможно, только в результате того, что боги от них отвернулись, и они безропотно принимали их волю, настолько безропотно, что никогда даже не пытались бежать. Другое дело, если их кто-то освобождал, не имеет значения каким образом, в бою или посредством выкупа, тогда они вновь расправляли плечи, ибо это был знак богов, обозначивших свое волеизъявление.

Тут нужно остановиться особо. Дело в том, что орк попавший в плен вел себя тише воды, ниже травы, выказывая рабскую покорность. Но если, к примеру, на караван нападали его соплеменники, пытаясь освободить, то орк преображался и всячески старался вырваться из плена, так как боги явили ему шанс вновь обрести свободу. Однако если орк был уже заклеймен, то он и пальцем не пошевелит, чтобы вновь обрести свободу. Он будет просто наблюдать за происходящим, забившись в какой-либо угол. Если отбившие его не пожелают вернуть ему свободу, он покорно пойдет за новыми хозяевами и будет их верным рабом, ибо это его судьба. Только когда посторонний своими руками снимал рабский ошейник, и срезал рабское клеймо, орк получал свободу, сам он этого сделать не мог, ибо только боги могли вершить судьбу. И так вели себя далеко не только женщины и молодняк, точно так же вели себя и воины ветераны. Именно поэтому, попавших в плен старались как можно быстрее клеймить и надеть на них ошейник.

Люди были иными. Некоторые из них пытались бежать, доставляя хлопоты своим господам, хотя ни об одном сбежавшем брат Адам не знал, возможно и были такие, кто выбирался к людям, да только их судьба была предрешена. По возвращении их ждала только смерть. Большинство же мирилось со своей судьбой и бежать не пыталось, так как не безосновательно полагали, что дома их не ждет ничего хорошего, здесь же, хотя и был рабский ошейник, но они были сыты и обихожены, так как хозяева проявляли заботу о своем имуществе. А потому, если орков никогда не охраняли, то людей запирали в бараках, отдельно мужчин и женщин, и выставляли охрану.

Две недели, брат Адам, провел в доме работорговца, всячески выказывая покорность своей судьбе, что не очень удивляло его господина, так как тому было известно, что этот человек из торговцев, а значит практического слада ума, и этот самый ум должен был подсказать ему именно смирение. Все это время, он пытался решить, казалось бы неразрешимую проблему, как попасть в столицу, где он мог почерпнуть необходимые сведения. Однако решение в голову ему так и не приходило. Почему, только казалось бы? Да потому что решение само пришло, в лице молодой, уже не раз рожавшей, но все еще привлекательной и стройной женщины, с которой он делил ложе, вот уже третью ночь.

Орочьи самки могли забеременеть только в определенное время, не более двух недель, осенью или весной. У людей такой периодичности не было, вернее она-то была, да только совсем отличной, от них. Тем не менее, орочьи медики, прекрасно научились разбираться с физиологией людей, кстати, нужно заметить, что смертность среди людей рабов была куда меньше, чем среди свободных, и из детей, если и умирал, то только каждый десятый, остальные выживали. Так вот они четко отслеживали циклы у человеческих самок, и сами распределяли, когда, кому и с кем стоило совокупляться, следя при этом и за тем, чтобы потомство получалось крепким и здоровым, а таких могли родить только здоровые же женщины, и с полностью оправившимся организмом.

В эту ночь, как и предыдущие две, к брату Адаму привели, Алину. В плен она попала пять лет назад, и уже успела родить и выкормить трех младенцев, теперь медики решили, что ей пора вновь понести. Женщина приходила и равнодушно раздевшись, ложилась на ложе, предоставляя возможность, инквизитору делать свое дело. Однако деятельная натура дознавателя не давала ему покоя, а потому, он всячески пытался ее разговорить. Когда она заявила, что направлена к нему не за этим, и что если она не понесет, то последует наказание, он успокаивал ее, говоря, что ночь длинная, а это дело не хитрое, так что времени хватит.

Растормошить женщину, было весьма трудно, но ему все же это удалось, правда, только после того, как он пустил в ход, все свое умение из прошлой жизни, когда он еще и не думал о постриге в монахи. Женщина вдруг осознала, что кроме постылой обязанности, это может быть еще и приятным занятием. Вторая ночь, это только подтвердила. А сегодня она переступила порог комнатки, где находился брат Адам, уже совсем другим человеком. На ее губах играла загадочная улыбка, а весь вид говорил о предвкушении, чего-то нового. И инквизитор ее не разочаровал.

После того, как они мокрые и разгоряченные наконец затихли на тюфяке, набитом свежей соломой, а Алина ласково прильнула к нему и оплела руками и ногами, ласково мурлыча, от переполняющих ее чувств, в нем вновь проснулся дознаватель.

— И что, ты никогда не получала удовольствия, будучи с мужчиной?

— Нет. Сначала было просто больно, а потом, никто и не пытался доставлять мне удовольствие, до тебя я и не подозревала, что это может быть так приятно.

— А сколько раз, ты была с мужчиной?

— Ты у меня четвертый.

— То есть, тебе удавалось побыть с мужчиной, только тогда, когда хозяину нужно было, чтобы ты понесла. Тогда понятно. Ты просто не смогла распробовать, как это может быть хорошо. — С подначкой проговорил он.

— Вот еще. Я занималась этим гораздо чаще, но только не с людьми. Но ты… Ты просто чудо.

— Тебя приводили на пиры, — догадался Адам.

— Ну да. Знаешь, ихние мужчины, ни чуть не отличаются от наших, вот только их красная кожа и эти мерзкие рожи. А когда они залазиют на тебя, то только и разговоров, что эти человеческие самки не так уж и плохи, вот только неумехи.

— Стоп. Ты что знаешь их язык?

— Конечно. За пять лет-то и ты узнаешь, — возразить было трудно, но вот только у него не было этих пяти лет.

— А скажи мне, что орки из столицы, бывали у господина?

— А как же.

— И на пирах, они бывали?

— Нет, на пиры их господин не приглашал, — тут же разочаровала она его. — Те либо шибко мелкие для господина, либо больно знатные, так что ни во что его не ставят.

— Но ты им прислуживала.

— Не. Только издали видела, а потом слышала как слуги его разговаривали, гостей обсуждали.

— А кто же тогда на пирах-то бывает.

— Гости. Бывает, что родня, а бывает и такие же торговцы рабами, как и он.

— То есть, те кто так же разводит людей.

— Как это, разводит? Чтож мы скотина какая?

— Ну пусть не разводят, но тоже позволяют нашим женщинам рожать?

— Ну да.

— А о чем они говорят на пирах-то.

— Ну-у, когда родня, то все больше о семейных делах, кто женился там, кому наследство досталось, у кого наследник родился. Причем сами говорят, а сами свое дело делают.

— А когда не родня, а такие же торговцы?

— Дак, такое-то, только один раз и было. Обычно бывает если, то один. А в прошлом месяце их собралось, аж пять.

— А о чем говорили?

— А о чем еще могут говорить торговцы, о торговле. — Ласково мурлыкнув женщина, сладко потянулась навалившись на мужчину, и полезла с недвусмысленными намерениями.

— Ты, того. Погоди, немного, не могу, я так быстро.

— А чегож он-то.

— А у него голова дурная, сама не знает, чего хочет. Ты про торговцев, давай. О чем они говорили, когда собрались.

— Говорю же тебе, о торговле, — обижено буркнула Алина, — Старик там один был, седой как лунь, так тот, сам меня того, а сам говорит, что скоро их дела совсем плохо пойдут, мол их король, победил всех своих врагов и сейчас с торговцев деньги собирает, чтобы войной на север идти, и с них деньги тянет, хотя им от той войны только разор, потому что, цены на рабов упадут.

— А когда король, собирается воевать-то, не говорили?

— Сказали, что мол, этот год воины отдохнут, после походов, а пока те отдыхать будут, король договариваться будет, со степняками, чтобы дать им золото, чтобы те войску помехой не были когда оно на север пойдет.

Брат Адам не мог поверить в свою удачу. Орки подобно знати, среди людей ни во что не ставили простолюдинов, считая их тупыми и недалекими. Допустим в отношении Алины орки и не ошиблись, да вот только глухой она не была, и к тому же обладала не плохой памятью, а уж выуживать информацию дознаватель умел, это его профессия как ни как. Конечно, война с королевствами людей была не выгодна тем торговцам, которые разводили людей как скот, и имели на этом большую прибыль. Если император победит, то рабов будет столько, что цены на рынке резко обвалятся. Это сегодня раб человек, в несколько раз дороже орка, а как этих рабов станет много то и разница в цене уменьшится, если вообще останется, рабов будет много, очень много. Считать, что орки ошибались в своих прогнозах, он не мог. Кому как не им, которые могут пострадать в первую очередь, от этой войны, знать, в каком состоянии сейчас находятся дела, по подготовке похода.

Выходит, когда он думал, что Господь отвернулся от раба своего, на самом деле он не только помогал, но и направлял его. Не нужно было ему в столицу. Все что нужно он узнал и здесь. Главное за чем его посылали сюда, это выяснить существует ли опасность похода имперского войска в земли людей, и ответ ему теперь был известен. Орки придут. Не в этом году, но возможно уже в следующем. Времени не оставалось вовсе. Теперь нужно было думать над тем как бежать отсюда, благо город находился не так далеко от границы. Если отряд под командованием сэра Андрэ, сумел остаться незамеченным в этих степях, то он один, справится с этим и подавно.

*** 

 ===

Глава 6

Угра сидел первым гребцом, возле левого борта большой лодки и методично, работал веслом. Эта работа не требовала умственных усилий, руки сами делали свое дело, методично и равномерно, как хорошо отлаженный механизм, чего можно добиться только очень большой практикой. Он даже и не вслушивался в команды рулевого, сидящего на корме и задававшего темп, все происходило помимо его воли, руки сами вливались в такт задаваемый гребцам, и сами изменяли ритм движения если это требовалось. Лодка легко рассекала воды Могучей, несясь вперед, словно птица, мягко разваливая воду, пластая ее, и прогоняя вдоль бортов. Воин же был занят своими мыслями.

В том походе он сумел выжить только чудом. И с высокого берега Могучей, и из зарослей на берегу Теплой, прозванной так, за то, что вода в ней прогревалась гораздо быстрее чем в других реках, а замерзала позже, по нему стреляли очень хорошие стрелки, но духи сберегли ему жизнь, и отвели стрелы врагов. И потом, когда он уходил от погони, уже по земле, без вмешательства духов ни как не обошлось. Он конечно же был опытным следопытом и охотником, но и гнались за ним тоже очень опытные охотники, он конечно презирал людишек, но не боялся признать за ними мастерство в чем либо, если видел его. Так вот эти охотники были настоящими мастерами, и не раз, и не два он думал, что вот, сейчас ему конец. Нет, не только благодаря своим ловкости и умениям он сумел выскользнуть из той западни.

Но дома его встретили с недоверием и насмешками. Старейшины конечно же могли поверить в то, что люди в очередной раз решили возвести укрепления в проходе. Они уже не раз пытались сделать это. Но спокойно принять, то, что воин их рода, струсил и сбежал с поля боя, они не могли. Угру тут же заклеймили трусом.

Что он мог поделать в этом случае. Он мог только доказать, что вовсе не испугался смерти, а хотел только доставить весть соплеменникам, о том, что люди что-то задумали, чтобы больше не гибли рейдерские отряды, чтобы воины понапрасну не лишались жизней, так как каждая утрата ослабляла племя.

Уже подходя к родовому истукану и готовясь вспороть себе живот, чтобы намотать свои кишки на родовой знак, с презрительной улыбкой на губах, Угра вспомнил о кошеле с браслетами погибших воинов. Развязав кожаный ремешок он бросил кошель к ногам шамана, ибо только он мог позаботиться о душах погибших в бою и оставленных на поругание врагам, но не над всеми эти людишки смогут позабавиться, так как в большинстве своем им достались только тела, а души, они вот они, переданы в заботливые руки шамана.

— Что это, Угра? — Удивленно спросил шаман.

— Души воинов. Ты сумеешь о них позаботиться.

Открыв кошель и увидев его содержимое, шаман поднял удивленный взгляд на воина уже взявшегося за нож, чтобы совершить последнюю прогулку.

— Погоди, Угра. — Голос старейшины звучал громко и торжественно, не подчиниться ему было просто невозможно. — Родичи. Перед вами стоит воин, которому мы доверили жизни наших сородичей и отправили его старшим. Он вернулся, они нет. Мы обвиняем его в трусости. Но может ли трус, потерявший от страха голову, собрать браслеты павших, когда вокруг свистят клинки врагов? Нет. Трус он и есть трус, и ему плевать на то как погибнут его товарищи, потому что он думает только о своей шкуре. Угра, как и подобает настоящему воину не забыл о том, что долг выжившего, перед павшими, сделать все, чтобы спасти его душу, чтобы она отправилась в места вечной охоты. Так трус ли Угра? Я говорю, нет. Мы уже лишились десятка хороших воинов. Так стоит ли нам лишаться еще одного, чтобы он мог доказать нам, что он не трус? Я говорю, нет. Достоин ли Угра, доказать в бою, а не у столба, что он не трус, а настоящий воин? Я говорю, да. Я все сказал. Решайте старейшины.

Тогда вмешательство шамана, сняло с него обвинение, и спасло ему жизнь. Но осадок остался, командовать воинами ему больше не доверили, и сейчас он шел рядовым воином.

Совет старейшин племени решил отправить в долину, за проходом разведчиков. Однако понимая, что через проход не пройти, если уж люди взялись охранять его в серьез, разведчики отправились кружным путем. Угра рвался в этот отряд, он был одним из лучших в роду, но ему отказали.

Разведчики принесли весть, о том, что в долине много людей, и они спешно возводят укрепления. Посчитали они и количество воинов, их было не больше полутора сотен. Было принято решение о немедленной атаке, людей, чтобы не дать им времени, достаточно укрепиться. Но именно в тот момент, когда, войско уже начало собираться, на их землю ступили отряды черноногих, этих детей шакала и лисицы. Место сбора было перенесено, а вместо людей, целью воинов должны были стать их заклятые соседи.

Несколько дней Угра в составе войска метался по своей земле в поисках врага, наконец после того, как несколько маленьких отрядов были уничтожены, в одном из ущелий удалось зажать основные силы, и началась сеча. Целый день воины бились с врагом, решившим вторгнуться на их земли. Многие воины были убиты или ранены, но победа осталась за ними. Потом, они сами пошли в земли черноногих, и напоили кровью родичей павших в лесу врагов, свои клинки, и отведали на вкус их печень. Старейшины черноногих пришли просить мира, ибо не все рода участвовали в том походе, а те кто хотел развязать войну, между соседями уже мертвы. Соплеменники Угры взяли большую добычу, мир был восстановлен.

В сражениях, Угра не раз и не два проявлял чудеса храбрости. Он первым ворвался в ряды вражеского войска и в одиночку проделал большую брешь в их рядах, он самолично напал на вождя войска черноногих, рядом с которым были трое отличных воинов и убив их всех, вырезал и съел еще теплую печень вождя. Он первым поднимался на стены частоколов поселений, подвергшихся их нападению. Он всем и каждому пытался доказать, что вовсе не трус, а все так же храбр и хорош как прежде. Но он видел, что относятся к нему не так как прежде. Нет, никто не называл его трусом, но по отношению к нему появилась какая-то холодность, и он ее ощущал всей кожей, словно вышел голым на улицу в лютый мороз.

Такой большой добычи у них не было уже давно, здесь и рабы и железо, и украшения из желтого металла, и много другого имущества. Но старейшины решили не распускать войско, так как оставалось еще одно не законченное дело. Предстоял поход в земли людей, так как эти жабьи дети, уже заканчивали возводить две каменные башни.

Да добыча была взята знатная, и многие воины были не в стоянии сражаться, но укрепления нужно было разрушить, а людей покарать большим набегом. Добыча она конечно лишней не будет в любом случае, но главное это показать людишкам, что орки не потерпят ни каких укреплений в проходе, и покарать их за их наглость. Так как после короткой, но кровопролитной войны, силы племени были уже не те, было решено усилить войско за счет молодняка, который обычно оставался дома.

Вот так и вышло, что орочье войско даже не стали распускать, а сразу направили к проходу, пополняя его по пути молодняком.

Весло методично поднималось и опускалось, сильные гребки следовали один за другим. Не меньше сотни лодок неслось к человеческому берегу, выстроившись в одну линию, гоня перед собой внушительную волну, вода струилась вдоль бортов с тихим, едва различимым плеском.

И вот в предрассветной дымке обозначился берег. Цель близка. Угра изгнал из головы все посторонние мысли, сосредоточившись только на этом береге. Сегодня он вновь покажет всем, как должен сражаться настоящий воин. И пусть соплеменники к нему холодны, пусть многие из них по прежнему в мыслях, зовут его трусом, он уже не раз ловил на себе одобрительные взгляды. Для того, чтобы потерять доброе имя, нужно немного, для того чтобы его восстановить, нужно гораздо больше, чем просто завоевать уважение, но он готов платить, и сегодня он вновь поставит на кон свою жизнь, он вылезет из кожи, но опять будет первым во всем, и его нога первой вступит на стены их башен. Никто и никогда не назовет его трусом, но этого ему было мало, он хотел навсегда изгнать из голов своих соплеменников даже мысль об этом.

  Читать дальше ...     

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

---

Источники : 

https://royallib.com/read/kalbanov_konstantin/ritsar___krousmarsh.html

https://fantlab.ru/work338570

https://fantlab.ru/autor20915

https://libcat.ru/knigi/fantastika-i-fjentezi/alternativnaya-istoriya/253644-konstantin-kalbanov-rycar-krousmarsh.html

https://librebook.me/rycar__krousmarsh

https://www.livelib.ru/book/223549/readpart-rytsar-krousmarsh-konstantin-kalbazov

https://4italka.site/fantastika/alternativnaya_istoriya/283133/fulltext.htm

Слушать - https://audiokniga-online.ru/popadancy/817-krousmarsh.html 

https://audiokniga.one/5546-krousmarsh.html

***

***

***

***

***

***

Прикрепления: Картинка 1

Прикрепления: Картинка 2

Прикрепления: Картинка 3 

Прикрепления: Картинка 4  

Прикрепления: Картинка 5

Прикрепления: Картинка 6 

Прикрепления: Картинка 7 

Прикрепления: Картинка 8 

***

***

***

***

Прикрепления: Картинка 9 

Прикрепления: Картинка 10

Прикрепления: Картинка 11

Прикрепления: Картинка 12 

Прикрепления: Картинка 13

Прикрепления: Картинка 14

Прикрепления: Картинка 15

Прикрепления: Картинка 16