***

*** 

Он всю ночь пробыл поблизости от госпожи с готовым к бою арбалетом. Анна поначалу беспокоилась, что мальчик может по неосторожности ранить себя или еще кого, но потом поняла, что, как ни молод оруженосец, с оружием обращаться умеет. Арбалет был взведен, но болт наложен не был – для этого требовалось не больше пары секунд.

Все же идея ее мужа с обучением мальчиков воинскому искусству не была лишена смысла. Обходя поселок, Анна видела мужиков, вооруженных арбалетами, но в том, как они обращались с оружием, чувствовалась явная неловкость. По-другому держались мальчишки. Арбалеты они держали с некой ленцой, как нечто привычное, например, как крестьянин держит мотыгу, и самое поразительное было именно в том, что мальчики не изображали эту непринужденность – это было их обычное состояние. Они, конечно, нервничали от ожидания того, что, возможно, сегодня им придется сражаться с врагом, но вот оружие не казалось в их руках инородным предметом. Случись нападение – и именно они выступят основной силой защитников села, в этом Анна не сомневалась.

Маран был на самом опасном участке – ворота, в случае чего, подвергнутся атаке в первую очередь. Увидев приближающуюся госпожу, староста тут же направился ей навстречу, всем своим видом выражая свое неодобрение.

– Госпожа Анна, стоит ли изводить себя. Вам нужно прилечь и отдохнуть.

– Маран, есть вести? – давая понять, что его слова сейчас лишены какого бы то ни было смысла, поинтересовалась она.

– Нет, вестей нет. Ни хороших, ни плохих.

– Светает.

– Не волнуйтесь. С ним не смог справиться сам Ури Двурукий – куда там шайке разбойников.

– Но их много.

– Господин Андрэ тоже не один. Оно конечно, опытных бойцов у него поменьше, но и мясо свое они поднатаскать успели, и потом, у всех арбалеты. Сдюжат, не сомневайтесь.

– Староста, – раздалось с надвратной вышки, – из леса вышли люди.

– Сколько?

– Дык пятеро. И еще одни носилки несут.

При этих словах Анна тихо охнула и едва не упала, так как подкосившиеся ноги отказывались ее держать. Бывший начеку Маран тут же подхватил госпожу, отметив про себя, какая она легкая и хрупкая. Он бы даже сказал, неестественно худа – не то что деревенские девки, кровь с молоком. Слегка нахмурившись, он отметил, что когда она приехала в поселок, то выглядела куда лучше. Что же происходит в их семье?

– Вы посидите, я мигом. Брук, присмотри за госпожой.

Сказав это, крестьянин с завидным проворством, которое никак не вязалось с его кряжистой фигурой, взлетел по лестнице на вышку и посмотрел в указанном направлении.

Все было именно так, как и говорил дозорный. От леса к селу двигались пятеро. Первым шел один из ветеранов, кажется, Рон, позади двое несли носилки с раненым, еще двое шли следом, у одного правая рука на перевязи, второй опирался на товарища, неся свой шлем в руке: на голове белела повязка. При виде этой картины староста весь напрягся и стал внимательно осматривать опушку леса, явно уже проступившую перед взором. Солнце еще не взошло, но ночь полностью отступила, а луна приняла бледные очертания, словно собиралась растаять подобно утренней дымке.

Как ни напрягал глаза крестьянин, ничего подозрительного не обнаружил, а потом вдруг понял, что ничего искать и не надо. Бойцы шли спокойно – устали, не без того, если только не считать Рона: с того как с гуся вода, – но вот опаски в их движениях или настороженности людей, каждую минуту ожидающих погони, не было и в помине.

Приблизившись к воротам, Рон задрал голову и, сняв шлем, подбоченился, с ехидцей поинтересовался:

– Староста, нас случайно никто не хочет впустить в ворота? Или вы со страху заколотили их и нам на стены взбираться?

– Чего скалишься? Сейчас впустим. Эй, Гурк, открывай ворота! Свои! Как там?

– А там тихо, как на кладбище.

– Не скалься, Рон. Тут бабы про мужей знать хотят.

– А не хрен обзаводиться семьей, коли за меч решил взяться.

– Вот что ты за человек!

В это время ворота заскрипели, подавая створки в стороны, и Рон, устав стоять с задранной головой, вошел в образовавшийся проход. Спускаясь с башни, Маран заметил, как к ветерану, словно наседки, кинулись жены бойцов. Староста понял, что сейчас воин, всегда с издевкой относившийся к женатым новобранцам, начнет изгаляться над несчастными женщинами, находившимися в полном расстройстве чувств. Он уже подбоченился, чтобы разразиться тирадой, но в этот момент его взгляд встретился с широко раскрытыми глазами Анны, которая предстала перед ним, бледная как полотно, с прижатыми к иссохшей груди трясущимися руками. При виде этой картины Рон только смущенно хмыкнул и, как-то сдувшись, торопливо проговорил:

– Все в порядке, все живы, ранены только эти.

Услышав это, бабы разом обступили Рона, стали награждать его поцелуями и благодарить, словно это именно он сохранил их мужей. Анна же, облегченно вздохнув, вновь опустилась на бревно.

– Ну чего раскудахтались? – загремел бас подошедшего Грэга. – Раненых обиходьте.

– Ну вот что ты за человек, – продолжил Маран пилить Рона, уже спустившись на землю. – Не человек, а самая настоящая язва.

– Ну уж каков есть. Ты вот что, староста. Арбалеты прикажи немедля сдать в арсенал, не то, не ровен час, попортите товар, а он на продажу. Опасаться больше нечего.

– Сделаем. А где господин Андрэ и остальные?

– Логово разбойничье пошли выкуривать. Там-то лихих не осталось, да полоняники есть, ну и семейку зачинщиков нужно пред светлы очи маркграфа представить. К вечеру вернутся.

Не замеченный остальными, возле раненых появился падре. Наскоро осмотрев легкораненых и отметив, что с ними вполне можно обождать, склонился над тем, кто был на носилках. К счастью, никто из раненых не был женат, а потому святому отцу никто не мешал, тем паче что в лекарском деле со служителями Господа никакой лекарь сравниться не мог.

– Этого срочно нужно осмотреть.

– Несите его в наш дом, – распорядилась уже взявшая себя в руки Анна.

– Стоит ли? – с сомнением проговорил Маран.

– Стоит. Он был ранен, выполняя приказы моего мужа, и потому не будет лежать в казарме. Несите. – Анна была деловита и спокойна.

Она не обратила внимания, как на нее посмотрели селяне и воины, не заметила она и одобрения, мелькнувшего в глазах Рона, и того, как он удовлетворенно кивнул собственным мыслям. Сама того не понимая, она сейчас выросла в глазах окружающих на две головы, хотя и до этого не была обделена их любовью.

Раненый лежал на столе в зале первого этажа, над которым висел светильник, сейчас в нем горели все свечи: хотя на улице было уже светло, в доме сохранялся сумрак. Сейчас юноша был без сознания, воздух с противным хрипом и каким-то посвистом проникал в его легкие – и со столь же неприятными звуками покидал их.

Быстро подготовившись к предстоящей операции, падре подошел к раненому и сноровисто разложил на придвинутом небольшом столике свои инструменты.

– Дитя мое, я не думаю, что вам стоит смотреть на это.

– Позвольте мне остаться, святой отец.

– Зачем вам это?

– Боюсь, что это первый, но не последний раненый, и если мой муж по долгу отправляет их на смерть, то я считаю своим долгом уметь бороться со смертью.

Сказано это было без пафоса, а с какой-то ярой убежденностью, так что священник решил не противиться ее желанию, тем более что помощник ему не помешал бы.

Операция была довольно сложной, так как рана была нехорошей: пробито легкое. С такими ранениями обычно долго не жили, удар меча – это весьма серьезно, рана получалась весьма обширной. Однако парень обладал поистине завидным здоровьем, и организм пока весьма успешно боролся с ранением, но дольше тянуть было уже нельзя. Падре действовал весьма сноровисто, что говорило о большой практике. Все время операции он был спокоен, деловит и сосредоточен. Анна по мере своих сил и скромных познаний помогала священнику, хотя и было заметно, что тот особо и не нуждался в ее помощи; впрочем, ее помощь была не лишней, так как экономилось время и высвобождались руки.

Анна, бледная как полотно, все же умудрилась сохранить самообладание и ни разу не перепутала и не ошиблась, выполняя указания священника. Она и раньше имела опыт работы с ранениями, но то были больше порезы той или иной степени. С проникающим ранением она имела дело впервые, а потому чувствовала себя неловко, ее мутило от представшей картины, но она сумела взять себя в руки, и, несмотря на дрожь в коленях, руки ее действовали весьма твердо.

Наконец с раненым было покончено, последний шов лег на разрез, знаменуя собой окончание операции.

– Все. Теперь все в руках Господа и силы его тела, – устало проговорил священник. – Нужно, чтобы с ним постоянно кто-нибудь был рядом. Скоро действие макового раствора закончится, и тогда ему будет очень больно, поднимется жар.

– Я буду с ним рядом.

– Анна…

– Нет-нет, падре. Даже не уговаривайте. Только его нужно перенести в другую комнату.

– Я скажу Рону, вот только снимать его со стола нельзя.

Вскоре в дом вошли Рон и еще трое воинов – один из них имел рану на голове, но та была не опасной, так что не помешала ему участвовать в переносе стола с раненым в соседнюю комнату, временно превращенную в лазарет.

Анна, вооружившись вязанием, присела в головах юноши и приготовилась к долгому дежурству.

– Не помешаю, дитя мое?

– Что вы, конечно, нет, святой отец. Но я думала, что вы займетесь остальными ранеными.

– Им я помочь уже не смогу. Да нет, ничего плохого с ними не случится, если только не считать появления в будущем не очень красивых шрамов. Рон, знаешь ли, накладывает швы со всей солдатской непосредственностью.

– Ну мне всегда казалось, что шрамы украшают воина.

– Вот и эти молокососы так считают. Но я-то знаю, что женщины все же не в последнюю очередь смотрят на красоту. Керку-то все равно, у него ранение в руку, а вот Кена угораздило подставиться головой, и теперь у него на лбу будет довольно уродливый шрам.

– Уверяю вас, у него достаточно достоинств, чтобы девушки смотрели не только на его внешность.

– Откуда вам-то знать?

– Я многое о них знаю.

– Откуда?

– Ну у меня ведь есть язык и уши, для чего они нам даны Господом, если не для того, чтобы разговаривать с ближними и слышать, что они говорят нам…

– Дитя мое, ты хочешь сказать, что знаешь все обо всех воинах?

– Не все, но многое. И не только о воинах, но и о жителях села.

– А о своем муже что тебе известно?

– Что вы имеете в виду?

– Ну с ним ты так же общаешься и знаешь его настолько же, насколько его людей?

Ответом было молчание и потупленный взор.

С этим нужно было что-то делать. Он видел перед собой прекрасную пару, более того – она искренне любила мужа, он также уже не был к ней безразличен, но…

– Дитя мое, конечно же ты можешь подумать, что это не мое дело, но уверяю тебя, что забота о мире в семьях своего прихода – это непременная обязанность каждого священника, ибо Господь велит пастырям своим наставлять на путь истинный чад своих.

– Я и не думала об этом.

– Вот и хорошо. С тех пор как ты приехала сюда, ты еще ни разу не была на исповеди.

– Я хотела исповедаться, как только закончится строительство церкви.

– Церковь – это просто освященное Господом место для свершения таинств и обрядов, но истинный храм находится в душах наших. Не думаешь же ты, что браки, освященные мною вне стен церкви, менее священны. Хорошо, давай оставим эту тему. Просто я вижу, что ваши отношения с господином Андрэ не слишком хороши, но я не могу понять, почему это происходит.

– Но я стараюсь быть хорошей женой.

– Но что-то не получается, так?

– Да, – всхлипнув, проговорила Анна. – Он избегает выполнения супружеских обязанностей. Он был со мной близок только два раза, сразу после свадьбы.

– И все?

– Да.

– А он хоть как-то попытался объяснить это?

– Нет.

– А ты не интересовалась?

– Нет.

– Но сама-то ты что думаешь?

– Не знаю. Я стараюсь быть ему хорошей женой. Я все делаю так, как научил меня падре Микаэль.

– При чем тут падре Микаэль?! – Удивление священника было искренним, так как он лично в своей практике не припоминал за собой никаких наставлений, за исключением тех, которые касались священности семейных уз. Тут же, судя по всему, дело касалось интимных подробностей.

– Ну я к нему обратилась с просьбой разъяснить мне, что происходит между женой и мужем…

И тут до падре Патрика наконец, как говорится, дошло. Девочка росла без матери. С детства вместо привычных игр девочек она всюду таскалась со старшим братом и росла этаким сорванцом среди мальчишеских забав – это предопределило ее круг общения и полное отсутствие подруг. Потом, когда она превратилась в девушку, скорее всего, ей худо-бедно объяснили причину ее недомоганий, но поговорить по душам ей было попросту не с кем. Служанки не решались беседовать на эту тему с господской дочкой, она сама стеснялась проявить свою полную неосведомленность в этом вопросе, отец попросту позабыл о том, насколько девочки отличаются от мальчиков, а потому не озаботился тем, чтобы дочку просветил кто-нибудь из женщин, брату и вовсе было невдомек. Вот и оставался приходский священник, с которым можно было говорить абсолютно на все темы во время исповеди.

– И что же тебе рассказал падре Микаэль?

– Он рассказал обо всем без утайки, и почти все произошло так, как он и говорил.

– Почти?

– Да, почти, – вновь потупившись, проговорила Анна. – Я все делала, как говорил он, но вот только Андрэ почему-то это не нравится, а ведь падре Микаэль говорил…

– Да что же тебе наговорил падре Микаэль?! – уже догадываясь об ответе, поторопил ее священник.

– Он сказал, что дьявол вселил в тело женщины порок сладострастия и что добропорядочная женщина должна быть стойкой и бороться с греховными порывами своего тела, иначе это погубит и ее, и детей ее, так как те будут рождены во грехе. Муж же только оценит такую стойкость своей жены.

– И ты следовала этому совету?

– Да. Я порядочная женщина и хочу быть добропорядочной женой, я не хочу уподобляться падшим женщинам, которые предаются наслаждениям, позабыв о спасении своей души.

– Та-а-ак. Теперь послушай меня, дитя мое. Господь в мудрости своей подарил женщине наслаждение, ибо впоследствии ей в муках предстоит дать жизнь и продолжить род людской. Мы, священники, даем обет безбрачия и целомудрия, отрекаемся от мирской жизни и благ ее, принося их в жертву на алтарь Господа нашего и показывая крепость нашей веры. Падре Микаэль был неправ, давая тебе совет, ибо не ты, а он принял постриг и принес обеты Господу. Нет греха в том, чтобы получать наслаждение в объятиях супруга, предопределенного тебе Господом нашим, и будучи в браке, осененном его благословением. Грех в неверности – в близости вне брака, но не на супружеском ложе.

– Но ведь падре Микаэль…

– Священник, а потому не может ошибаться? Нет. Это не так. Мы – слуги Господа, нам многое известно, но мы люди, а значит, не можем быть непогрешимыми, хотя всячески стремимся к этому. Вот меня, например, судили и видели в моих словах и действиях ересь, но суд Божий рукой твоего супруга рассудил иначе, и слуги его были вынуждены признать, что их суждения были ошибочными. Возможно, не так уж непогрешим и падре Микаэль и в своих суждениях по этому поводу ошибается. Подумай над этим.

Поднявшись, священник вышел из комнаты, оставив Анну наедине с раненым и ее мыслями. С одной стороны, падре был благодарен Андрэ – ведь благодаря его вмешательству ему удалось избежать костра, хотя у Новака и не было выхода, ибо в этот момент его вел Господь. С другой – он видел отношение окружающих к нему. Люди, едва узнав этого человека, как-то сразу проникались к нему доверием, он же старался быть честным с ними, не являясь на деле их господином, проявлял о них искреннюю заботу. Вот и дружину содержал за свой счет и, едва только появилась опасность, вышел ей навстречу. Не мог падре оставить Андрэ без помощи, и Анне, запутавшейся не по своей вине, не помочь тоже не мог, ибо эти двое, сами того не желая, мучили друг друга, а могли жить в любви и согласии. Все это еще не поздно исправить. Просто с девочкой должна поговорить женщина, и желательно – не молодая и не болтливая.

Священник на минуту задумался, а потом окликнул служанку Элли, которая как раз закончила оттирать пятна крови на полу, оставшиеся после операции.

– Дитя мое, ты не могла бы позвать Агнессу?

– Супругу Джефа?

– Да, именно ее. Госпоже Анне нужна помощь. Бедняжка не спала всю ночь, но не желает оставить раненого.

– Дак я-то на что?

– Нет, нет. У тебя и без того забот хватает. Пригласи Агнессу.

– Уже бегу, падре.

Агнесса пришла довольно быстро, и падре поспешил с ней уединиться. Он не мог не помочь двум полюбившимся ему людям, не нарушив тайны исповеди, но старый священник без раздумий пошел на это прегрешение, взывая к милосердию Господа по отношению к его грешной душе. Агнесса поняла все правильно и пообещала помочь госпоже, действуя исподволь, так, как умеют только женщины. Провожая ее в комнату с раненым, падре не сомневался в том, что она преуспеет.

*** 

===

Глава 15

Козырь в рукаве

«Ну вот кто объяснит, откуда берется столько грязи? Ведь чищу каждую неделю. Ну ладно, раньше можно было сказать, что пыль носит, но вот уже две недели, как выпал снег, от пыли, казалось бы, и следа не осталось – ан нет, вот она, грязь. И драишь, и драишь, а все без толку. И ладно еще АКМС и «стечкин», эти я часто с собой таскаю, но ведь и другие ничуть не чище. Дурдом какой-то!»

Андрей тяжко вздохнул и взялся за магазины. Нужно было их разрядить и зарядить другие, чтобы пружины отдохнули. Эту процедуру он проделывал каждую неделю. Неизвестно, имеет это под собой реальные основания или нет, но в училище в него вдолбили, как «Отче наш»: если не хочешь заполучить перекос или недосыл патрона, периодически прослабляй пружины магазинов. На пограничных заставах магазины первой очереди, которые всегда в полной боевой готовности, вообще снаряжали только двадцатью пятью патронами, чтобы не перенапрягать пружин. В общем, не может сразу столько народу, да еще и в разных родах войск, нести одинаковую ахинею, а раз так, то это нужно делать. Переснарядить четыре магазина несложно – хуже, если оружие подведет в самый неподходящий момент. Конечно, все может случиться, а раз в год и вилы стреляют, но увеличить шансы безотказной работы механизмов за счет незначительных усилий раз в неделю все же не так трудно.

Наконец с чисткой оружия было покончено. Хорошо, хоть сезон дождей миновал, иначе хватило бы мороки с остальным оружием. Сырости оно боялось похлеще, чем автоматы: чуть зазевался – и ржавчина начинает проступать с завидным упорством. И ведь смазываешь, не жалея смазки, да куда там. Как только выпал снег и дом стал топиться, в оружейке сразу стало тепло и сухо, соответственно и металл перестал подвергаться атакам агрессивной сырости. Так что остальной арсенал был просто просмотрен, и чистка применялась только по мере необходимости, пыль здесь не помеха, разве только арбалеты так же тщательно были вычищены – там тоже механизмы, и тоже требуют более тщательного ухода.

С кольчугой так и вовсе все просто. Брук, наученный прошлым опытом, приводил ее в порядок каждый вечер, как только господин снимал ее, потому что если пропустить хотя бы один день, то работы добавляется на порядок. Эндрю как-то обещал поставить специальный лак для покрытия кольчуг – это сэкономило бы много времени.

– Господин, а как вы учились стрелять из вашего оружия?

Ну вот. Опять мальчик затянул старую песню. Андрей до того устал от беспрестанных канючений своего оруженосца, что однажды чуть было не устроил ему пробные стрельбы, решив выделить для этого десяток патронов. Но потом быстро остыл и дал задний ход, так и не успев озвучить Бруку свою идею. К своему счастью, так как атаки пацана резко усилились бы – паренек уже понял, что господин его любит: он ни разу не поднимал на него руки, но если и поднимет, то сделает это все с той же любовью. Брук беззастенчиво пользовался этим, стараясь не переходить незримой грани, что пока и спасало его от порки. Вот бы еще Тэд так же был предсказуем. Этот медведь любил детей, но не гнушался в целях воспитания и розгами угощать, не минула чаша сия и Брука. Мальчик поначалу думал, что господин не потерпит подобного обращения со своим оруженосцем, да куда там. После первой порки он только улыбнулся и заметил, что Тэд – «это вам не картошки, дров поджарить», у него не забалуешь. Брук, конечно, не все понял, но точно уяснил одно: в процесс обучения господин Андрэ вмешиваться не собирается, и если для успешного обучения Тэд решил использовать розги, то так тому и быть.

Андрею, конечно, было не жалко выделить несколько патронов, но проку от этого было бы мало. Стрельба – это такое дело, которое требует постоянной практики. Вот он в свое время стрелял до тошноты, до звона в ушах – и что в итоге? А в итоге сильно отвык от использования оружия, и звуки выстрелов вначале ему казались слишком громкими, и адреналин в кровь выбрасывало просто огромными порциями, из-за чего он мазал безбожно. Ведь на поляне орков было только шестеро, а он всадил тридцать патронов из автомата, да еще и «стечкина» разрядил полностью, а это еще двадцать патронов. Когда уничтожали погоню, он высадил почти полностью пулеметный диск, а в нем емкости семьдесят пять патронов. А вот на постоялом дворе уже действовал иначе, более хладнокровно, а потому и весьма ловко положил тех арбалетчиков. Но вот пришлось применить оружие против солдат сэра Артура – и опять сложности. Нет, конечно, все прошло удачно, но он-то знал, что нет чувства единения с оружием, каждый из них в этот момент жил своей жизнью, – счастье, что лошади взбесились и цели были недалеко, сложно промазать. Так что без регулярных стрельб это только неоправданная трата драгоценных боеприпасов, а восполнить их было неоткуда.

Мальчик вопросительно смотрел на Андрея, но что он мог ему сказать? Не мог же он рассказать парнишке о том, что еще мальцом несмышленым бегал в тир, где просаживал на стрельбу из воздушки деньги, которые давали ему на завтрак в школу. Только Эндрю знал настоящую историю Андрея, спасенные на орочьей стороне о многом догадывались, особенно Грэг, но доподлинно не знали, остальным была известна версия, подправленная купцом, и во избежание проблем Андрей стойко придерживался именно ее.

Андрей опустил руку на голову Брука и взъерошил его волосы, уже приготовился сказать какую-нибудь колкость, но так и замер с рукой на голове пацана.

«Стоп. Что это было? Вот сейчас я о чем-то интересном подумал… Только что у меня мелькнула какая-то дельная мысль. Так. Брук спросил меня, как я научился стрелять, и я вспомнил тир. ВОЗДУШКА. Ну конечно, вот оно. Пневматическое оружие. Если я не могу вспомнить, как изготовить порох, потому что я никогда не знал этого, то с пневматикой все гораздо проще. Ну не так просто, но зато возможно. Нужно будет покорпеть над чертежами, Грэгу забот добавится, но он этому только рад будет, ему все нипочем, если о новинках речь. Нет, точно возможно. Ведь еще в пятнадцатом веке были попытки использования пневматических ружей, в то время из-за дороговизны пороха, а также сложностей его использования в сырую погоду искались способы альтернативного оружия. Более того, в 1779 году в Австрии механик Жерардони изобрел пневматическую винтовку, которая едва не заменила кремневые ружья в австрийской армии. Правда, потом ограничились тем, что вооружили ими пограничную стражу: прицельная дальность была невысока – всего полтораста метров. Но с другой стороны, использовалась круглая пуля, а можно применить коническую. Дальше. Баллон-приклад накачивался до давления в тридцать три атмосферы, но давление можно увеличить, а значит, увеличить и дальность стрельбы, и убойную силу, и количество выстрелов. Не все сразу, но это возможно, черт возьми. А самое главное, я ведь набрел на сайт, где были чертежи этой винтовки, да еще и фотографии хода реконструкции. Размеры, правда, не везде и далеко не все… Да нет же. Вполне возможно»…

– Господин Андрэ.

– А? Что?

– С вами все в порядке?

– Да-да, мой мальчик. Все в полном порядке. Все, можешь идти, а мне нужно…

Быстро закрыв оружейку (ключи были только у него – во избежание, так сказать), Андрей поспешил в свой кабинет, будучи в состоянии сильного возбуждения. Брук даже испугался за господина и побежал к госпоже Анне.

Эта просторная светлая комната как-то сама собой превратилась в его рабочий кабинет. Иногда ему на ум приходили занятные идеи, и услужливая память подбрасывала все то, что с этой идеей было связано, а значит, нужно было место, где бы он мог уединиться и хранить те или иные чертежи и записи. Так в комнате появился большой стол – ведь бумаг зачастую было очень много, – потом стали появляться шкафы, в которых находили свое место книги и папки с его бумагами. Для разработки чертежей ему понадобился кульман, и плотники совместно с кузнецами сделали это чудо по местным меркам, – так Андрею стало значительно проще работать. Обошлось в копеечку, бронза – она дорогого стоит, но Андрей предпочитал не экономить. По его чертежам, опять же из бронзы, была изготовлена и готовальня, хранившаяся в деревянной коробке, изнутри отделанной бархатом. В кабинете, кроме шкафов, стола, кульмана, кресла, пары стульев и скамьи у стены, больше ничего не было.

Засветив все свечи над своим рабочим местом, Андрей сноровисто прикрепил большой лист картона и, вооружившись карандашом, начал чертить то, что должно было превратиться в оружие, равного которому этот мир еще не знал. Его оружие не в счет до тех пор, пока не станет известен секрет производства пороха. Оружейником или механиком он был неважнецким, но навыки чертежника у него все же имелись, а в последнее время была и кое-какая практика, так что дело должно было двигаться без особых проблем.

Закончив все приготовления, Андрей замер, не зная, с чего начать. Это не были трудности, связанные с тем, что он не мог представить того, что должен был начертить. Так было всегда. Каждый раз, когда он занимал место перед чистым листом бумаги, перед ним вставал вопрос: «С чего начать?» Здесь трудности были еще и оттого, что если с тем, что он чертил раньше, он имел возможность, так сказать, пообщаться вживую, то в отношении этой винтовки… Да, он помнил все чертежи, вот только как это все будет работать, не знал, а имел только общее представление. А потом, никто не мог поручиться, что на том сайте были выложены все чертежи. Опять же не везде были проставлены и размеры.

Наконец карандаш заскользил по картону. Работа началась. Андрей решил действовать самым простым способом, а именно – подготовить чертежи винтовки Жерардони, а уже потом внести изменения в уже готовую конструкцию, под те характеристики, которые решил использовать в этом оружии. Одно только применение конической пули вносило свои коррективы. К тому же калибр у прототипа был тринадцать миллиметров, он же решил ограничить его девятью: благодаря конической форме пуля не должна была потерять в весе, но зато ее проникающая способность была бы существенно выше. Мелькнула было мысль сделать калибр поменьше, но он ее отмел, так как изготовить ствол достаточно хорошего качества более мелкого калибра было сложнее, а у него в распоряжении были только самодельные станки. Да, они с Грэгом не раз переделывали их, добиваясь максимальной точности, но от этого они не перестали быть самоделками, хотя он и надеялся, что все же превосходят по качеству станки того же австрийского оружейника.

Как ни странно, но работа сильно тормозилась, несмотря на его абсолютную память. Да и было с чего. Там, где дело касалось частей, у которых на чертежах были указаны все размеры, все шло весьма споро, но, когда доходило до деталей, размеры которых не были проставлены, приходилось морщить лоб и действовать методом выявления этих самых размеров путем выведения пропорций с деталями, все размеры имеющими. В общем, мороки хватало, но дело постепенно двигалось.

Дверь в кабинет отворилась, и в кабинет вошла Анна. Зябко кутаясь в шаль, хотя в доме было тепло (вероятно, сказывалось завывание ветра за окном), она подошла к мужу и, прильнув к его спине, мягко обняла, скрестив руки на его груди. Андрей, машинально склонив голову, поцеловал ее руки и потерся щекой об ее кисти.

– Ой, царапаешься.

– Извини.

– Не извиню. Либо отпускай бороду, либо брейся постоянно, – прижавшись сильнее, наигранно капризно заявила она.

– Ну не бриться же мне по два раза на дню! – притворно возмутился он, подыгрывая жене.

– А почему бы и нет? Ты же говорил, что любишь меня и готов ради меня на все. Или такие жертвы в перечень не входят?

– Ну-у если ты настаиваешь, то без проблем. Только вот боюсь, что моя кожа будет несколько возражать против чрезмерного употребления бритвы, и мое лицо покроется прыщами.

– Нет. Прыщей не хочу. А как насчет бороды?

– Да чешется она постоянно.

– Все-то тебе не так. Ладно, придется тебя терпеть.

– Ну спасибо.

– Не за что.

Андрей вновь слегка потерся об ее руки и нежно поцеловал их. Нет, все же он был чертовски везуч. Анна оказалась просто чудом. Когда он вернулся из того рейда на затерянный в лесу хутор, его жена предстала перед ним в совершенно другом свете. Перемены были столь разительны, что он поначалу просто остолбенел, но уже через мгновение сбросил оцепенение и привлек ее к себе со всем пылом, который в нем скопился в изрядном количестве. Как выяснилось чуть позже, ровно через столько, сколько потребовалось им, чтобы подняться в спальню и сбросить с него доспехи, а ей избавиться от платья, пыла и страсти в его жене скопилось еще больше.

Разница была столь разительной, что Андрей не сразу смог поверить в происходящее. Темперамента у Анны оказалось столько, что она затмила даже многоопытную баронессу Бишоп, разве только опыта не хватало, но это дело наживное. Только под утро всю ночь боявшийся вспугнуть супругу Андрей все же поинтересовался причиной столь разительных перемен. Узнав же, решил, что, наверное, и действительно им руководил сам Создатель, когда он вызвался схватиться на Божьем суде. Он был настолько благодарен падре за то, что он сделал, что готов был теперь за него, как говорится, и в огонь, и в воду. Надо ли говорить, что не менее благодарен он был и Агнессе. В свое время он спас ее жизнь, но спроси его сегодня, считает ли он, что она рассчиталась с ним, – и он без раздумий ответил бы «да», ибо разве не столь же дорого счастье, сколь и сама жизнь? Если в жизни нет счастья, то это просто существование, а существовать он не хотел.

Правда, где-то внутри грыз его червячок. Ну что мешало ему самому, не боясь и не откладывая на завтра, самому поговорить с женой. Но, поразмыслив над этим, он все же пришел к выводу, что, попытайся он сам разубедить жену, – скорее всего, у него ничего не получилось бы. Все же Церковь здесь слишком глубоко пустила корни, и набожная девушка скорее приняла бы его за сластолюбца и греховодника, а так… Наставления священника в первую очередь были развеяны священником, а потом жизненный опыт довершил начатое.

– Ко мне тут Брук прибежал, боится за тебя. Говорит, ты был таким странным и возбужденным.

– Есть немного. Понимаешь, придумал кое-что, и пока не забыл… Вот, побежал чертить.

– Это?

– Да.

– А что это?

– Карабин. Ну оружие такое.

– Похожее на твое?

– Только похожее, но совсем другое.

– Сильнее?

– Нет. Но нечто между им и арбалетом. Во всяком случае, я на это надеюсь.

– Закончил?

– Пока даже не начал.

– Хорошо.

Сказав это, Анна прошла к креслу и, скинув тапочки, забралась на него с ногами, поджав их под себя и поплотнее укутавшись в шаль. Всем своим видом она давала понять, что готова ждать супруга столько, сколько потребуется, хоть всю ночь, хоть сутки напролет.

– Анна!

– Даже не проси. Я слишком долго спала в своем конце кровати. Больше не хочу. Мне еще предстоит спать в холодной постели, когда ты соберешься куда-нибудь, – упрямо мотнув головой, заявила жена.

– Не будь маленькой.

– А мне казалось, что тебе нравится, когда я похожа на маленькую девочку и начинаю капризничать, – лукаво проговорила она.

– Ты поняла, о чем я, – нежно улыбнувшись, сказал он, при этом его лицо сияло, как начищенная монета.

– Конечно, поняла, глупенький. Ты не обращай на меня внимания. А давай, пока ты тут будешь чертить, я быстренько сбегаю на кухню и принесу чего-нибудь перекусить.

– А если я растолстею?

– Вот уж из-за чего не переживай. Ты как раз и был толстым, когда я на тебя глаз положила.

– Уверяю тебя, что к тому времени я уже успел порядком сбросить вес.

– А сейчас тебе не даст зажиреть Джеф.

– Ну а если ты поправишься? Толстухи не в моем вкусе.

– Не поправлюсь. К тому же я еще не набрала своего прежнего веса. Зачем тебе сушеная рыба? Ну так как?

– Хорошо.

– Тогда я побежала на кухню.

С этими словами Анна подскочила с кресла и, впрыгнув в тапочки, проворной мышью скользнула за дверь. Андрей только и мог, что с глупой улыбкой смотреть ей вослед. Но потом, словно спохватившись, быстро обернулся к кульману и продолжил работу.

Он не имел технического образования, но дело, несмотря на это, все же продолжало двигаться вперед. Вскоре чертеж карабина в продольном разрезе был готов. Пора было подумать и о модернизации – ведь он не собирался оставлять все как есть. Оно конечно, конструкция карабина подкупала своей простотой, но вот только он не собирался просто воссоздать винтовку Жерардони, а немного ее переработать. Так, применение новых пуль исключало использование трубчатого магазина, поскольку австрийцем использовались круглые, которые не мешали друг другу при перемещении из магазина в ствол поперечно скользящим затвором. С конической такой вариант не получался из-за седла в основании, так как наконечник находящейся внизу пули цеплялся бы за него.

Кроме использования коробчатого магазина, ничто другое на ум не шло. Расположить его привычно снизу, так, чтобы канал подачи воздуха из баллона в канал ствола не делал резких коленец, тоже не получалось. Поразмыслив, он решил расположить его справа, а досыл пуль осуществлять продольно скользящим болтовым затвором, который после досыла запирал бы канал ствола, рычаг затвора – сместить назад, чтобы рука не задевала магазина при перезарядке. На передней части, так сказать, на боевой, предполагалось сделать выступ, который должен был упираться в седло пули и, вогнав ее в нарезы, обеспечивать необходимый зазор, чтобы поступление сжатого воздуха было беспрепятственным. При движении назад, при помощи рейки с рисками под шестерню тяжелого курка, он станет его взводить, отчего двигаться, конечно, будет довольно туго, но тут уж никуда не денешься, да и не столь уж тугим должен быть взвод: все же основной упор будет именно на массивность ударника.

С клапаном на баллон он решил особо не мудрить и использовать конструкцию обычного золотника от автомобильной камеры, правда, с размерами нужно будет поиграть: рассчитать что-либо он не мог – не было у него необходимых знаний. Не знал он и как вычислить диаметр канала подачи воздуха к казеннику, – ну да все придется узнавать методом тыка.

В принципе вот такая вот получается общая схема. Единственное, что его продолжало тревожить, – это то обстоятельство, что у винтовок Жерардони, как и у остальных с баллонами высокого давления, после каждого выстрела наблюдались изменения в характеристике стрельбы. Менялось давление – соответственно с понижением давления выпускалось большее количество воздуха, так как ударник открывал клапан на все большее количество времени, а отсюда изменялись и параметры прицеливания. Для большой точности нужно было добиться постоянного давления, но как этого достичь?

Само собой в памяти всплыло слово «редуктор». Газовый редуктор, с которым он сталкивался еще в детстве, когда у них на кухне стоял баллон с пропаном, но только этот редуктор помочь ему не мог, да и не знал он его устройства – не интересовался никогда и представить себе не мог принципа его действия. А решать с постоянным давлением нужно, иначе идея и выеденного яйца не стоит. Или стоит?

Ему вспомнилось такое понятие, как «плато», – это параметры давления воздуха в баллоне, когда характеристики стрельбы будут мало отличаться друг от друга. Конечно, отличия будут, но незначительные. И потом, использовали же винтовку Жерардони, как и другие винтовки. Снайперской стрельбы не получится, но на такой подарок он и не рассчитывал: он подозревал, что с точностью вообще возникнут неслабые проблемы.

Конструкция простейшего редуктора, скажем так, принципиальной схемы у него в голове также всплыла, но, поразмыслив, он отказался от него. Так как вспомнилось и то, что редуктор был весьма капризной конструкцией, быстро загрязнялся, нуждался в тщательной регулировке. В общем, тот еще геморрой, – а оно ему надо? Он собирался сделать боевое оружие, а как известно, оно чем проще, тем эффективнее и надежнее, – пневматика сама по себе весьма капризна, а с учетом их возможностей должно было стать еще капризней, так к чему усложнять, если и без того все сложно?

Он со всем доступным ему тщанием вносил изменения в чертежи, но стал ловить себя на мысли, что занимается ерундой.

«Нет. Так не пойдет. Так работать нельзя. Я представляю себе все только в общих чертах, а это не то что далеко от конкретики – это из области «слышал звон, да не знаешь, где он». Значит, начнем с прототипа. Конструкция, конечно, будет неказистой, но зато сможем рассчитать размер баллона, клапан, он же золотник, диаметр канала – в общем, сначала добьемся работы механизма, а потом придумаем, как из него сделать карабин».

Прикрепив другой лист, он увлеченно стал чертить, стирать и вновь чертить. Он настолько увлекся, что время проходило совершенно незаметно, словно и не текло вовсе. В конце концов прототип стал обретать реальные черты. В результате почесывания затылка, постукивания карандашом по зубам, нахмуривания бровей и сморщивания лба он сумел воплотить в чертежах нечто разумное, – ну уж на то, что идея не сработает, ничто не указывало точно. Должно было сработать.

Система была готова, рассчитать что-либо он не мог, так как попросту не знал метода для таких расчетов. А может, и знал, но не представлял, как это применить, и поэтому ничего не вспоминалось. Придется постигать все опытным путем, ну да это не так страшно – времени и сил затрачено будет много, но в результате на выходе все должно получиться.

Довольно потянувшись, он повернулся в сторону стола и так и замер с разведенными в стороны руками. Он так увлекся чертежами, что не заметил, как вернулась Анна. На столе стоял поднос, на котором находились краюха хлеба, кусок холодной оленины, сыр и кувшин с морсом – Андрей не был любителем выпивки, но пищу любил запивать, вот женушка и озаботилась. Сама Анна, сжавшись в калачик и укутавшись с головы до ног в шаль, приютилась в кресле и мирно посапывала. Вероятно, видя, насколько муж увлечен, она решила его не отвлекать, но, верная своим словам, и сама никуда не пошла, а тихо пристроилась на кресле, где благополучно и уснула.

Опустившись перед ней на колени, Андрей нежно поцеловал ее в носик, отчего она забавно поморщилась во сне, вызвав этим у Андрея еще больший прилив нежности. Бережно подняв жену на руки, он вынес ее из кабинета и направился в спальню. Нужно было все же поспать. Ему предстояли нелегкие дни, так как то, что он сделал на данный момент, было только началом, если не сказать скромнее. Предстояло еще разработать фрезерный станок – благо токарный вполне приемлемого качества уже был: оба они будут использоваться для изготовления частей карабина. Нужно было еще придумать, как выполнить нарезку в стволе, а это еще один станок. Да еще много чего.

* * *

Три месяца пролетели на одном дыхании. Было сделано много и в то же время мало. Андрей не мог нарадоваться на Грэга, который схватывал все буквально на лету, – если бы не он, то, скорее всего, ничего бы не вышло. Кузнец настолько тонко чувствовал металл и настолько совершенно умел работать с ним, что, узнавая информацию о том, что должно получиться в общих чертах, умудрялся доводить это до конкретики.

Далеко не сразу, но все же удалось решить проблему со сверлением ствола, при этом добившись довольно хорошей точности в калибровке. За калибр Андрей решил взять девять миллиметров: и останавливающая способность довольно высока, и пуля достаточно тяжела благодаря конической форме. С нарезкой пришлось весьма серьезно помучиться. Но Грэг в результате сумел решить и эту проблему, благо вначале был решен вопрос с фрезерным станком: получилось не сразу, но главное – начать и не опускать руки. Они изготовили несколько сверл, которые потом поочередно протягивали через канал ствола, с каждым разом увеличивая сверло на доли миллиметра. Памятуя, что в его пневматическом ружье нарезка вроде как делала два полных оборота, Андрей решил и здесь поступить так же.

Наконец к исходу последнего месяца зимы у них получился прототип. Выглядел он очень неказисто, но тем не менее должен был работать.

Андрей с замирающим сердцем присоединил к этой конструкции баллон с накачанным под высоким давлением воздухом, а затем вложил в казенник свинцовую пулю. На проводимых до этого испытаниях ударник исправно бил по клапану, выпуская воздух из редуктора. Но стрельбы они проводили впервые.

Хоть и говорится, что первый блин комом, и Андрей был готов к тому, что с ходу ничего не получится, но разочарование было очень сильным. Сжатый воздух сумел протолкнуть пулю чуть дальше середины ствола, где она благополучно застряла.

– Что-то не так.

– Я вижу, Грэг. Нет. Подожди, – остановил он кузнеца, собравшегося было открыть затвор. – Давай все это снимай со станины – и опусти ее в воду.

– Понял.

Грэг сноровисто разжал тиски и, вынув из них конструкцию, опустил ее в бочку с водой. Прототип тут же пошел ко дну – а почему, собственно, не утонуть более чем шести килограммам металла? Двухлитровой полости с воздухом явно было недостаточно для того, чтобы удержать изделие на плаву. Они внимательно вглядывались во взволнованную поверхность воды, которая постепенно успокоилась.

– Вроде нигде не сифонит, – удовлетворенно констатировал Андрей.

Как говорится, в любой ситуации нужно найти что-либо положительное, иначе руки сами собой опустятся. Что же, по меньшей мере герметичность была на высоте – и то хлеб.

– Да, воздух не выходит.

– Доставай.

Едва Грэг повернул ручку затвора, как его слегка оттолкнуло назад, и воздух с легким пшиком вырвался наружу.

– И что это значит?

– Это значит, Грэг, что герметичность конструкции хорошая, но выпущенного воздуха недостаточно. А может это быть только в том случае, если мы имеем слабую пружину ударника или легкий ударник.

– Так то или другое?

– Не знаю. Я не могу рассчитать. Я просто не знаю, как это сделать. Может, дело и в диаметре канала подачи воздуха или в клапане. Давай начнем с пружины и ударника.

– Тогда я предлагаю заменить и то, и другое. Мы ведь подготовили три варианта.

– Устанавливай сразу и самую мощную пружину, и самый тяжелый ударник.

Замена заняла не так много времени, и вскоре прототип вновь был в станине, в казенник опять вложили пулю. На этот раз послышался характерный хлопок, и пуля вылетела из канала ствола, ввинтившись в торец обрезка бревна. Глубина, на которую ушла пуля, не впечатляла. Арбалетный болт с такой дистанции ушел бы в дерево по самое оперение, пуля же едва прошла пару сантиметров.

– Еще утяжелим ударник и усилим пружину.

– Придется. Другого пути я пока не вижу. А давление в прикладе ты проверял?

– Проверял, и не один раз. Воздух не травит, давление в норме, как закачали неделю назад, так и держится.

– Тогда только утяжелять и усиливать.

– Значит, займусь этим, а вы идите – здесь вы мне не помощник.

К созданию винтовки Андрей решил привлечь только Грэга и одного из его кузнецов, за кого Грэг мог бы поручиться. Другие привлекались только для создания станков, но ни одна деталь не изготавливалась вне отдельно стоящей мастерской, под которую специально возвели строение, и не покидала ее пределов. Что делать, секретность – это не блажь. С помощью этого оружия Андрей хотел иметь преимущество перед остальными. Он не имел возможности увеличить свою дружину, значит, нужно было увеличить ее мощь. Да и инквизиция, чтоб ей…

Так день за днем пролетел еще месяц. За это время Андрей и его помощники сильно осунулись, так как спали только урывками, работая практически круглосуточно. Джеф уже косился на Андрея: тот забросил тренировки, полностью отдавшись захлестнувшей его идее. Но по истечении этого срока они уже имели вполне приличный прототип, который по боевым характеристикам превышал арбалет, правда, значительно не дотягивал до огнестрельного оружия, но на такое чудо Андрей и не рассчитывал.

Пришлось им повозиться и с насосом, так как обычный насос никак не мог обеспечить нужного давления. Насос пришлось изобретать буквально с нуля. Но сильно помогло наличие двигателя с «шестерки». Запчасти с его многострадального авто вообще сильно помогали. Оно конечно, поначалу Грэг сильно путался при использовании метрической системы, но затем смирился и привык. Действуя по образцу и подобию, они получили и лерки, и метчики для нарезания резьбы, и подшипники, и много еще чего. В частности, им удалось создать насос из двух поршней небольшого диаметра, с впускными и выпускными клапанами. Встал весьма серьезный вопрос со шлифовкой клапанов, но его удалось решить, используя пыль от черепков и обычное масло для получения густой субстанции. Сам насос изготовили из бронзы, легко поддающейся обработке и шлифовке.

Испытания прототипа показали, что свинцовая пуля гарантированно пробивала любой доспех на расстоянии в пятьдесят метров, на восьмидесяти перед ней не могла устоять кольчуга, а кожаный доспех сдавался на ста тридцати метрах. Убойная же дальность составила триста пятьдесят метров, но попасть с такой дистанции было практически невозможно, если не стрелять в цель в виде роты солдат, да и то оставался разброс по вертикали, так что пуля запросто могла уйти и выше. Как они ни старались, но прицельная дальность, при которой отклонения укладывались в радиус пятнадцать сантиметров, составляла двести метров, дальше отклонения были таковы, что прицельной такую стрельбу можно было называть только с большой натяжкой.

Грэг был просто в восторге. Но Андрей не скрывал своего разочарования – он ожидал большего. Но как добиться этого – не знал, увеличивать до бесконечности давление он не мог: что ни говори, но несовершенство оборудования и стали, отсутствие уплотнителей из его мира делали эту задачу практически невыполнимой. Добиться большей точности от станков он также пока не мог – ему казалось, что они вообще достигли в этом своего максимума.

Тут ему на память пришло, что как стрелы подразделялись на срезы и бронебойные, так существовали и бронебойные пули, которые при том же заряде имели большую пробивную способность благодаря стальному сердечнику. Он предложил Грэгу изготовить бронебойные боеприпасы. Пришлось, конечно, помучиться, но в результате они смогли изготовить боеприпас со стальным сердечником в свинцовой оболочке. Правда, при этом сама пуля хоть и незначительно, но становилась легче, что, соответственно, влияло на точность стрельбы. Но и здесь они нашли выход, решив сделать на прицельной планке двойную насечку: слева – для бронебойных пуль, справа – для обычных.

Испытания показали, что благодаря новому боеприпасу показатели пробивной способности в среднем увеличились до плюс тридцати метров. Это уже было просто замечательно: в этом мире такой мощью обладали только Скорпионы, а из легкого стрелкового оружия не могли соперничать ни тяжелый крепостной арбалет, ни длинный составной лук.

Наконец, после многомесячных мучений, в конце марта они смогли испытать первый опытный образец уже готовой винтовки, и эти испытания не просто порадовали Андрея: он ощущал такой триумф и подъем, что решил отметить это событие. Несколько месяцев беспрестанной работы, бессонных ночей, миллионы сожженных нервных клеток наконец принесли победу. Им пришлось изготовить несколько специальных станков, десятки инструментов, но результат того стоил.

Андрей мысленно потирал руки, так как теперь у него было неоспоримое преимущество, козырь в рукаве, который позволит ему со своей дружиной выступить как минимум один к четырем. Конечно, один карабин – это только один карабин, но, как говорится, «процесс пошел». Изготовить следующие будет уже куда легче, и чем больше будет их изготавливаться, тем проще будет идти этот самый процесс.

Однако все идти хорошо не может. Жизнь – она как зебра: всегда на смену белой полосе приходит черная. Расслабившись, он позабыл об этой поговорке, а потому и не видел, что белая полоса подходит к границе с черной…

...

===

 Читать дальше ... 

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

Источники : 

 https://author.today/work/12930

https://libcat.ru/knigi/fantastika-i-fjentezi/boevaya-fantastika/257924-konstantin-kalbanov-carstvo-nebesnoe.html

Слушать -  https://knigavuhe.org/book/carstvo-nebesnoe/?ysclid=m5md97k4oo210232985

https://archive.org/details/igor_severjanin_emailna_07

 Royallib.ru: http://royallib.ru

 http://royallib.ru/comment/kalbazov_konstantin/tsarstvo_nebesnoe.html

 http://royallib.ru/author/kalbazov_konstantin.html

***

***

***

***

Прикрепления: Картинка 1

Прикрепления: Картинка 2

Прикрепления: Картинка 3 

Прикрепления: Картинка 4  

Прикрепления: Картинка 5